„РЕЛЬСЫ ГУДЯТ"

Вопрос ребром: выдержал ли наш драматический театр тот экзамен на политическую зрелость, который держал он, в день открытия зимнего сезона, постановкою пьесы

В. Киршона — «Рельсы гудят».

Будем откровенны: этот экзамен он выдержал неблестяще. Если бы можно было успехи театров расценивать по пятибалльной системе, то по нашему театру за «Рельсы гудят» надо было бы поставить только тройку — цифру для театра, скромную и свидетельствующую о его недостаточной подготовленности.

А как раз без этой подготовленности и, причем, не только художественной, но и общественно-политической, «Рельсы» едва ли могли встретить тот успех нашего зрителя, который например, имели, они в Москве. И что понятно, Киршон, поставив в своей пьесе ряд таких интересных и волнующих вопросов,, как вопросы о кадрах, о рабочем выдвиженстве, о спецовской интеллигенции, о рационализации производства и т. д., не сумел, благодаря своей писательской молодости, облечь эти вопросы в убедительную форму театрального представления, не сумел преодолеть книжность и схематичность, выдвинутых им самим, положений.

Нужно было, как это сделал московский театр, тезисное положение Киршона об опасности вредительства со стороны старых спецов о необходимости эту опасность предотвратить кадрами красных директоров и инженеров, перевести в план конкретной живой действительности. Иными словами, нужно было дополнить Киршона, расшифровать языком театрального искусства намеченные нм схемы героев, преодолеть драматургическую беспомощность пьесы.

Наш театр этого сделать не сумел. Он

вместе с Киршоном только поставил вопросы, привлек к ним внимание зрителя, чем и выдержал экзамен на звание советского театра, но эти вопросы он глубоко не проработал, скользнув по верхушкам тех схем, которые дала ему пьеса.

Отсюда, прежде всего, — неубедительность рабочей массы, показанной театром.

По замыслу Киршона это - не безликая театральная толпа. Здесь каждая фигура имеет свое характерное типичное лицо! Здесь и партийцы, и сознательные беспартийные рабочие из бывших красноармейцев, бузотеры, прогульщики, пьяницы и рабочие, с неизжитой еще, крестьянской психологией. Это нужно было подчеркнуть и оттенить, но этого не сделали ни актеры, ни режиссер Нелли Влад, не нашедший должного акцента для каждого отдельного персонажа массовых групп. Все эти персонажи слились в одну беспомощную кучку статистов, не знающих ни своей социальной природы, ни своего места в общем ходе действия.

Отсюда, из этого же скольжения по верхушкам и нелепость в показе отдельных фигур. В этой части первый упрек должен быть адресован артисту Долгову. Интересно задуманную автором фигуру предзавкома, типичность которого для части наших низовых профработников кроется в его колебаниях, слабостях и некоторых хвостистских настроениях, превращена Долговым в грубейший шарж. Долгов рисует идиота, который, правда, смешит публику, но который сейчас же вызывает вопрос: как могли такого Захара выбрать защитником своих интересов 1900 рабочих завода.

Если к этому добавить полнейшую бес- цветность фигуры секретаря ячейки, в исполнении Трущебина, расплывчатость образов старшего, мастера (Маснэ) и старого рабочего - этих двух замечательных типов рабочих, кровно связанных с заводом, надо будет признать, что рабочая масса и ее

Арт. Слонов в роли директора завода

представители показаны театром не удовлетворительно.

Неверно наказана театрам и нэпманская среда. Частник Паршин - исключительно типичный в своей гнусной приспособляемости, в своем умении примазываться к советским заводам, в исполнении Казаринова, несмотря на яркость даваемого им рисунка, потерял всю гибкость, хитрость и ловкость. Произошло это потому, что Казаринов в погоне за аплодисментами, перестарался: он слишком грубо разоблачил своего героя, совершенно упустив из виду, что такого явного подлеца, каким он изобразил Паршина, можно раскусить без всяких трудов. Сила Паршина в том что и заключается, что он умеет вести тонкую игру и на эту игру поддевать наших доверчивых, советских хозяйственников.

Еще более неудачна фигура поэта-чечеточника, воплощаемого Посоцким. Это сплошная карикатура на очень живучий и хорошо знакомый в нашем быту отрицательный тип сюсюкающего поэта. Заодно следует подивиться и фигуре прислуги в доме нэпмана, почему-то данной артисткой Степуриной в гротесковых тонах, совершенно не вяжущихся с реалистическим планом всей пьесы в целом.

Среди этой группы актеров одинаковой пoхвалы заслуживают и Слонов, продумано и сочно игравший рабочего выдвиженца, и Горелов, давший четкий запоминающийся образ мерзавца-ннженера, и Карганов, Орбеллли, Игнатьев, выразительно воплотившие трех представителей современного советского инженерства.

Два слова о постановочной работе Нелли- Влада в части разрешения задачи сценического пространства. Эту задачу Нелли-Влад решил приемами условного реализма, хорошо использовав остроумную и удобную установку худ. Плачека. Вот жаль только, что и Плачек, и Нелли-Влад не в меру увлеклись внешней нарядностью и красивостью, что привело к конфеточности в изображении завода.

В заключение следует отметить, что, несмотря на все свои дефекты, «Рельсы гудят» были тепло встречены зрителем. Зритель уже и здесь почувствовал те не выявленные пока возможности, которыми обладает наш театр, и с помощью которых он сумеет в дальнейшем понастоящему отразить на сцене современность.

Яков Гринвальд.