Бассехес А.И.
[Матвеев А.Т. в Саратове] // Бассехес А.И. Александр Терентьевич Матвеев. М., 1960.
С. 6-7.
<…>
Учитель многих советских
скульпторов, А.Т. Матвеев родился в 1878 году в Саратове — городе Радищева и
Чернышевского, городе давних демократических традиций. Думается, что страсть к
камню, дереву, глине была им унаследована от предков—плотников, гончаров и
каменщиков родной страны. Но в семейных преданиях основателем незнатного рода
крестьян Матвеевых считался только дед художника — ветеран Отечественной войны
1812 года — один из тех старослуживых екатерининских времен, которые на своих
плечах вынесли всю тяжесть трудного похода от Москвы до Парижа. Это был,
по-видимому, человек незаурядной жизненной стойкости, если, осев позже в
Саратове, он мог в восьмидесятилетнем возрасте проделать пешком весь путь от
своего города до Крыма и обратно, чтобы повидать сына, в то время участника
обороны Севастополя.
Саратов в конце прошлого века
был со всех сторон окружен лесами. Усадьбы, дачи, зеленые дубравы подступали к
самой черте города и сливались с его садами. Один из таких полусельских,
полугородских уголков окрестной природы — заброшенную «Архиерейскую дачу», с ее
радужными от времени пятнами на стеклах окон, пыльным запустением внутри и
голубями на фронтоне классического фасада, облюбовал для своих детских игр
будущий художник. Перед ветхим строением стояла всеми забытая статуя
Моисея-Законодателя. Вспоминая прошлое, Александр Терентьевич рассказывает о
том огромном впечатлении, которое на него когда-то производила эта расцвеченная
в синие и красные тона, вырубленная из цельного кряжа деревянная фигура с
большими строгими глазами, белыми скрижалями завета и черными римскими цифрами
десяти заповедей на них.
Матвееву впоследствии не раз
приходилось видеть и другие статуи, тщеславно отполированные до блеска на камне
или дереве. Но простодушие никому неведомого архиерейского плотника запало ему
в душу, осталось навсегда в памяти как пример правдивого народного подхода к
задаче ваяния.
На всю жизнь запомнил он
также атмосферу преклонения перед моральным авторитетом Чернышевского, царившую
в семье его деда со стороны матери — Н.Г. Пыпина. Мальчик однажды здесь его
видел; позже часто посещал увитый зеленью домик жены Чернышевского — Ольги
Сократовны — ив четырнадцатилетнем возрасте получил от нее для прочтения, среди
других книг, знаменитую юношескую диссертацию ее мужа «Эстетические отношения
искусства к действительности». Может быть, еще тогда он начал понимать, что
художественное творчество корнями уходит в трудовую деятельность народа, что
«... стремление к единству идеи и образа — формальное начало всякой техники,
всякого труда»[1].
Так незаметно, шаг за шагом
втягивался он в круг интересов и дел, отвечавших его естественным склонностям.
С годами благосостояние семьи пошатнулось: Матвееву пришлось сразу же после
окончания школы поступить на службу в городскую управу.
— Занятие нудное, скучное, —
говорит он, — единственным просветом было все возраставшее увлечение
искусством.
По счастью, именно в это
время город Саратов вступил во владение общедоступной картинной галереей, где
юноша впервые увидел пейзажи Коро, Добиньи, Монтичелли, Диаза, портреты Репина
и Серова, скульптуры Антокольского и Беклемишева, Перед ним открылся новый для него
мир. Все эти сокровища, вместе с «гвоздем» собрания — знаменитой репинской
конкурсной программой «Воскрешение дочери Иаира», завещал городу академик А.И.
Боголюбов, присвоивший местному музею, довольно смело но тем временам, имя своего
предка — великого революционного просветителя А.Н. Радищева. При музее тогда
же, по образу и подобию петербургской школы Штиглица, было основано
Боголюбовское рисовальное училище, классы которого Матвеев посещал с 1896 по
1899 год, одновременно усердно занимаясь в любительской студии при саратовском
Обществе изящных искусств.
И тут и там преподавали
опытные педагоги: Василий Васильевич Коновалов — участник передвижных выставок
90-х годов, и Виктор Павлович Сальвини-Баракки — «пейзажист и панорамный
живописец из Милана», близкий к кругам барбизонцев.
С особой теплотой Матвеев
вспоминает о В.В. Коновалове: «Все мы, саратовцы, у него учились. Он в
совершенстве владел преподавательским методом Чистякова, да и сам был человек темпераментный, способный
воодушевить молодежь».
Не удивительно, что именно в
Саратове, на почве отчасти уже возделанной, впервые в конце прошлого века
выдвигается целая плеяда молодых художников, позже завоевавших себе имя в искусстве: В.
Борисов-Мусатов, В. Карев, П. Кузнецов, А. Савинов, К. Петров-Водкин, П. Уткин.
В среде этих подававших надежды живописцев Матвеев был едва ли не единственным
скульптором, рано осознавшим свое призвание. В ту пору его лучшим другом
становится старший годами Борисов-Мусатов — художник культурный, вдумчивый,
очень серьезно относившийся к композиционным основам рисунка, с военным, после
занятий у Коновалова, и в личном общении с П.П. Чистяковым.<…>