Боголюбов А

Боголюбов А.П. Записки моряка - художника / Публ., вступ., ком., указ. имен Н.В.Огаревой // Волга: Литературно-художественный и общественно-политический журнал. Саратов, 1996. № 2/3. С. 93, 106, 125, 153-154, 159.

<…>

Прибыли мы в Саратов. Это мой родной город, тут в Кузнецком уезде родина моего деда А.Н. Радищева. Жил тогда там мой дядя, брат матери, Афанасий Александрович Радищев[1], старый генерал-лейтенант, когда-то известный в гвардии красавец, губернаторствовавший в Каменец-Подольске, Ковно и Витебске. Теперь я ещё больше саратовец, как Почётный гражданин города[2] за основание там Радищевского музея и Боголюбовской школы художественно-промышленной, но об этом речь после. Повидали мы здесь свою тётку, жену дяди, и, сказав, что заедем, когда поплывём обратно, пустились до Астрахани.

<…>

При такой же знойной погоде отбыли мы в Саратов. На Волге к вечеру как будто дышалось полегче, но ночи были душные, знойные.

Как странна судьба людей и как они не ведают, что будет после с их помышлениями и деятельностью. По роду я саратовец, ибо эта губерния дала России Радищева, он был отцом моей матери, и наше имение в Кузнецком уезде, откуда приехала меня навестить жена моего дяди Афанасия Александровича Радищева одна, ибо старик был болен. Не думал я тогда, что после сделаюсь Почётным гражданином этого города и что свяжу навеки Радищевское имя со своим, устроив здесь музей и школу рисования. Тогда я был молод, только женился, и, конечно, не умри у меня жена и сын, я никогда не был бы вправе отдать всё моё имущество Саратову в угоду своего самолюбия и человеческой гордости оставить по себе память, возвышая втоптанное в грязь имя моего деда. А с другой стороны, я всегда думал, что каждый гражданин в моих условиях обязан всё своё имущество отдавать своей Родине, дабы возвысить образовательное дело юношества. Пусть за то поминают меня мои троюродные племянники (других у меня нет) и ругают из матери в мать. Но сотни бедных поволжцев получат хлеб, выучившись в стенах Радищевского музея и его художественно-промышленной школы.

В это время губернатором был здесь князь Щербатов[3], а полицмейстером М.А. Попов. Последнего мне отрекомендовал мой брат, ибо он по жене был из г. Скопина. Все мы жили у князя в доме и немало страдали от жары, ибо покои наши были невысоки, хотя гостеприимство было отменное. Был тут биллиард. Вот мы и дулись в эту забаву. А так как было очень жарко, то ходили в рубашках и даже без порток. Как вдруг в таком виде, когда К.П. Победоносцев лежал на биллиарде, давая какой-то клапшток, входит Цесаревич и граф Строганов. Но наше начальство было так мило, что приказало в таком виде продолжать забаву, причём пошли сравнения и было замечено, что Ф.А. Оом уж очень сухощав, а И.К. Бабст и доктор Шестов уж больно жирны. Проживал здесь тогда в чине почтмейстера г-н Вукотич, старый моряк, у которого фруктовый сад был просто на диво. Таких персиков я просто не едал, ну точь-в-точь царско-сельские из царских оранжерей. Навалили мне этого добра корзину так, что я отдал её в буфет к нашему столу Цесаревича.

<…>

Казань, Симбирск не представляли ничего особенного. В Саратове жильё Их Высочеств было в доме губернатора[4]. В Дворянском зале[5] был дан бал, где представлялись Её Высочеству городские дамы. В их числе была моя тётка Камилла Ивановна Радищева. Тогда я даже не помышлял, что буду впоследствии Почётным гражданином этого города и что они мне помогут устроить там музей имени моего деда Александра Николаевича Радищева, известного литератора и ссыльного времён Екатерины II, и при музее школу технического рисования — отделение Центральной школы барона Штиглица в Петербурге. До всего этого я додумался позднее, когда меня прошибла болезнь, а следовательно — нет худа без добра.

<…>

С думой о Радищевском музее

Предложение Саратову

Скучно мне было жить одному в Париже, и я всё-таки порывался возвратиться в Россию и просил брата моего в Москве купить пустопорожнюю землю, отстроить мне дом с мастерскою и галереею, а в нижнем этаже устроить своё жильё[6]. Работа закипела. Архитектор Даль сделал мне план дома, так что на другой год я уже мог заняться его отделкой. Отправя весь мой художественный скарб, картины и мебель, я даже намеревался зимовать. Но к октябрю почувствовал, что эта затея не по моему здоровью, и уехал опять в Париж, где увидел, что я сижу почти в голых стенах, стал снова заводить обстановку, конечно, стараясь покупать художественную мебель медленно, ибо цены на всякую антику сильно вздорожали.

Проездом в Петербурге я был у моего приятеля Константина Петровича Победоносцева, который ко мне в течение жизни не изменился, а потому помогал мне во многом своим положением и добрыми советами. Рассказал я ему, что выстроил дом в Москве, но вижу, что это вздорная затея и что совет мудрый С.П. Боткина никогда не зимовать в России справедлив. Я стал думать о его продаже и об устройстве в Саратове художественно-промышленного музея со школою. Мысль эта давно у меня зародилась, да, кроме того, мне всегда хотелось увековечить имя моего знаменитого деда, многострадального Александра Николаевича Радищева, саратовского дворянина и уроженца. «Дело хорошее,— сказал мне Константин Петрович,— но подумайте и помните всегда русскую пословицу — семь раз отмерь, один раз отрежь. А что касается меня, то я вам готов помогать. Вы поговорите об этом с Государем Наследником, что он вам скажет, ибо в царствование имератора Николая Радищев всё ещё считался революционером, хотя и был прощён с возвращением ему всех прежних чинов и прав. Но не знаю, как на это посмотрит нынешнее правительство. Думать о всём можно, но действовать следует благоразумно, чтоб не испортить хотя и благое дело. Не будь у вас Радищевского вопроса, конечно, его бы решили сейчас же. Но зачем вы не хотите дать ему своё имя, ведь вы человек известный».— «Об этом я и не думаю, ибо считаю себя разве достойным дать моей школе Боголюбовское имя. Но рядом стать под одной крышей с моим дедом — вот вся моя амбиция».

Итак, я решился действовать. Попросил Константина Петровича Победоносцева написать предварительно саратовскому губернатору Галкину-Врасскому о моём намерении и прозондировать, как саратовские думцы примут моё предложение[7]. Конечно, Дума долго думала и не дала мне никакого положительного ответа ровно год. Так что я лично не смел сообщить мои мысли Цесаревичу Александру Александровичу и стал уже помышлять о другом городе, соседнем с Саратовом, а именно о городе Пензе, где Радищев был тоже землевладельцем.

<…>

Радищевский вопрос

1880

Наскучив бездействием саратовцев, я решил просто написать в Саратовскую Думу ультиматум[8], где сказал, что отдаю городу все мое художественное имущество, стоящее по крайней мере 75 тысяч рублей, требуя от города постройки музея с помещением для школы прикладных искусств по моему плану, а ежели не хотят, то пойду искать счастья в другой угол России, более отзывчивый. Ультиматум возымел действие, и после жарких споров и жгучих речей за и против господа-думцы решили принять предложение в принципе с тем, чтобы прислать депутацию в Москву для осмотра моих сокровищ и что стоят ли они их затрат. Приехали в дом мой в Москве по Казанской улице господа Недошивин — городской голова и Епифанов, люди просвещённые, осмотрели галерею картин, редкости, серебро старое и прочее. И так как это было весьма элегантно установлено, то и выразили мне, что дар мой стоит всякого усердия с их стороны и что они сделают свой честный рапорт.

Я поблагодарил их и стал уже вполне серьёзно заботиться об осуществлении моей мысли. Сообщил саратовцам, что музей один есть тело без души и что нужна будет школа, которую я готов обеспечить капиталом в 25 тысяч рублей, а остальное прошу их взять на себя. И это в принципе было обещано, хотя впоследствии вовсе не осуществлялось и я был должен отдать почти всё моё состояние, чтобы основать Боголюбовскую школу.<…>