Белова М.П.
Первые ступени // Белова М.П. Творчество Александра Яковлева. Саратов, 1967. С.
8-10.
ПЕРВЫЕ СТУПЕНИ
Достоин специального рассказа
сам жизненный путь Яковлева, так похожий в своем начале на горьковский.
Дооктябрьская биография писателя представляет собой поучительную историю того,
как внук беглой крепостной и сын неграмотного маляра — «зимогора»[1]
житель бедняцкой окраины пробился в университет, сделался профессиональным
газетчиком.
Подобно многим писателям
старшего поколения — свидетелям крушения старого мира и рождения на его
обломках нового — Яковлев. Много лет хранил в душе замысел автобиографической
книги, в которой была бы запечатлена не придуманная история человеческой жизни,
отразившей великие социальные потрясения века. В 1946 году он опубликовал роман
«Ступени», где рассказал о своих детских и юношеских годах.
Из книги явствует, что
«свинцовые мерзости» (М. Горький) русской дооктябрьской действительности
окружали будущего писателя достаточно плотным кольцом. «Но не тем только
изумительна жизнь наша, что в ней так плодовит и жирен пласт всякой скотской
дряни, но тем, что сквозь пласт все-таки победно прорастает яркое здоровое и
творческое...»[2]. С
поразительным упорством, одолевая ступень за ступенью, пробивался к осмысленной
человеческой жизни будущий писатель. Его путь к знаниям и культуре начинался с
бесконечных бабушкиных рассказов о святых и разбойниках, с церковно-приходской
школы, которую будущий писатель закончил первым учеником... Этапами пути — первыми
ступенями — было ранее приобщение к труду и преодоление сильнейшей в семье
религиозности, труднейший экзамен экстерном за курс реального училища,
открывший дорогу к высшему образованию, и, наконец, историко-филологический
факультет Петербургского университета.
Однако воспринявшему
революцию 1905 года как смысл и цель жизни, приехавшему в столицу левым эсером,
максималисту-террористу Яковлеву не пришлось долго слушать университетские
лекции.
Впрочем, вот как
эти основные этапы дооктябрьской биографии писателя выглядят в его собственном
весьма сдержанном изложении:
«Я родился в Вольске,
Саратовской губернии. В раннем детстве — попы, лампады, свирепые посты,
ладан... В 9 лет научился сам читать, и годы целые — сказки, жития святых,
книжки про разбойников, ведьм, леших — мои любимые...
С 15 лет —
самостоятельная жизнь. Год служил в телеграфе Рязано-Уральской ж. д.,
лотом—почтовым чиновником в Вольске. В это время Тургенев «Отцы и дети»:
«Только лопух вырастет»... И жизнь переломилась. От глубочайшей peлигиозности к полной потере веры. Время
мук необычайных: «где смысл?». Но зазвонил 1905 год. «Вот смысл и цель». Стал
с.-р. максималистом. Шесть лет — цепь безумств...
Но странно: в эти годы много
учился. Экстерном сдал за курс реального училища и поступил на
историко-филологический факультет Петербургского университета. Голодал и собирался
перевернуть мир. С увлечением слушал высокогуманные лекции Зелинского,
Лосского, Венгерова, Петрова, Замотина, Андрианова, а после с револьвером в
кармане шел за Невскую Заставу к рабочим, где мы коллективно мечтали о рае за
морями крови. И не только мечтали.
Пришел час: Сибирь. Год в
Тобольской губернии. Тайга. Тишина. Одиночество. Думы. И самое острое
раскаяние. Увлечение революцией кончено.
Опять Петербург, университет.
Но прошлое, как тень,
неотступно. Опять грозил арест. Уехал на Кавказ. Но там, в Грозном, настигли.
Окружная тюрьма, смертники, печальные чеченские песни по вечерам. Меня обвиняют
во всем, я отрицаю все. Боялся: узнают, и виселица... Не узнали.
Через полгода в арестантском
вагоне отвезли в Ростов-на-Дону на 5 лет под надзор полиции. На крещение —
солнечный день, мороз, яркость, — меня выпустили на улицу. А у меня в кармане
один полтинник, и оборван я, и тюрьмой измучен. И не знаю: радоваться или
плакать... <…>