Прокопенко Л.
Страницы прошлого читая…: К
160-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова // Заря молодежи. Саратов, 1974. 15 окт.
СТРАНИЦЫ
ПРОШЛОГО ЧИТАЯ...
К 160-летию со
дня рождения М.Ю. Лермонтова
Перед нами газета
«Саратовский листок» за 1901 год. В № 151, под рубрикой «Из летних скитаний»,
напечатана заслуживающая внимания корреспонденция «У современника М.Ю.
Лермонтова». Приведем ее с некоторыми сокращениями.
"...Время идет, и люди, не только встречавшиеся с Лермонтовым, а просто жившие в 30-х годах, одновременно с ним, становятся редкими. К числу таких интересных стариков принадлежит старожил Саратовской губернии, известный многим в округе — Михаил Васильевич Шушеров, управляющий имением Всеволодчино-Столыпино, в 40 верстах от Саратова». Заметим, что теперь это — Радищево, Саратовского района, "Мы давно слышали, — продолжает автор корреспонденции, — от издателя "Саратовского листка» И.П. Горизонтова, что там поныне живет и здравствует человек, не только видевший Лермонтова, но и воспитывавшийся под одной с ним кровлей, что у него сохранились даже некоторые вещи поэта и его рисунки. Естественно, что при первой возможности, пользуясь летним отдыхом от злободневных фельетонов, с письмом от Горизонтова мы отправились во Всеволодчину. Само название имения как бы напоминало нам о дорогом поэте. Оно носило имя Столыпиных, его давних владельцев и родственников тех Столыпиных, к которым принадлежал один из близких друзей Лермонтова и сама воспитательница поэта, его бабушка Е. А. Арсеньева. В Всеволодчину мы попали объездной дорогой через Клещевку.
Был праздник... Но
деревенские рано обедают, — замечает автор. — Еще дорогой мы узнали, что Михаил
Васильевич в последнее время чувствует недомогание («годы берут свое»), а
потому попросили не будить его, когда у подъезда его дома нам сообщили, что он
"отдыхает» после обеда ..
Но пришли сказать, что Михаил
Васильевич встал и просит к себе. В уютной комнате, обильно увешанной
фотографическими портретами, нас приветствовал бодрый на вид, среднего роста
старичок, а его супруга любезно пригласила нас к столу...
После обычных вопросов,
принятых в положении людей, впервые видящих друг друга, я сообщил хозяевам о
цели своего посещения — добыть от Михаила Васильевича какие-нибудь воспоминания
о Лермонтове и что-нибудь из его вещей.
- Как же, как же, — отвечал
Михаил Васильевич, — я помню Лермонтова…
Почти вместе росли. Только
стар я становлюсь, забыл уж многое.
- Вы говорите, что росли
вместе с Лермонтовым. Как это случилось?
- А очень просто. Я жил в
Тарханах. Мои предки были крепостными Елизаветы Алексеевны, бабушки Лермонтова.
- Лермонтов умер двадцати
семи лет... Стало быть, вам теперь около восьмидесяти лет?
- Ну уж хоть не столько, а
все-таки я помню Лермонтова с детства его до рокового года Постоянно бывал
спутником его прогулок в Тарханах: куда он, туда и я. Бывало, только и ждешь
приезда Лермонтова... Да и мужики ждут не дождутся, зная, как любит его
бабушка. Однажды был такой случай. Провинился чем-то один мужик. Бабушка была
строга с крепостными и велела провинившегося сдать в солдаты. По тогдашнему
обычаю заковали рекрута в кандалы.... Узнали на деревне, что скоро ждут
Лермонтова, и решили действовать через него. Действительно, Лермонтов выпросил
у бабушки прощение мужику. Уж очень она любила своего Мишу... души в нем не
чаяла. - Крепостные обращались к Лермонтову со своими нуждами потому только,
что надеялись через него подействовать на бабушку, или он сам пользовался
расположением у крестьян?
- На деревне любили его...
Веселый какой был. Игры, хороводы устраивал...
Только своих товарищей из
дворян постоянно злил насмешками... Уж и задира же был? Кого изберет, проходу
не даст... Своего друга Столыпина до того довел, что тот вне себя готов был на
все...
—— Вы ведь хорошо помните
наружность Лермонтова?..
— Как сейчас вижу его ...
Невысокого роста, с кривыми ногами... Но все-таки, на мой взгляд, Лермонтов был
красив... Глаза его красили... Конечно, сотоварищи были красивее его, и это
доставляло ему немало огорчений... Помню, он был влюблен в Шан-Гирей...
— ВЫ помните Шан-Гирей?
—— Красавица была... Бывало,
идут на прогулку, и я, по обыкновению, тут же... Случится ручей, возьму ее на
руки и перенесу...
— У вас сохранилось
что-нибудь из вещей Лермонтова?
— Много было вещей, особенно
рисунков, да роздал... Прежде, знаете ли, как-то не ценили их... И меня тоже
никто не расспрашивал. Мало как-то интересовались Лермонтовым. Мой дядя служил
камердинером у него; был при нем и в Пятигорске, после дуэли. Я видел после у
дяди простреленный мундир, в котором был убит Лермонтов. Дяде досталась целая
куча бумаг и вещей Лермонтова. Не зная, что делать с ними, он связал их в узел
и отдал кому-то.
— А вы не можете сказать, не
попала ли часть вещей к родственникам вашего дяди?
— У него было две дочери.
Одна была замужем за Грязновым в Саратове... Да едва ли у дочерей было
что-нибудь лермонтовское.
— А те вещи, что были у
вас?..
—— Так и разошлись
незаметно... Тот выпросит, другой... Мой сын учился в Саратовском реальном
училище... Однажды он проговорился учителю, что у нас в доме хранятся рисунки
Лермонтова, учитель попросил показать их, а потом взял к себе, да и не отдал...
— Вы не помните фамилии этого
учителя?
— Me помню... Давно это было. Главное, как-то
мало ценили тогда эти вещи. В Тарханах, например, была комната, служившая классной
Лермонтову. Она вся' была исписана и изрисована его рукой. И что же? Стали
ремонтировать дом и заштукатурили все стены. Никому и в голову не пришло
оставить на память эту комнату в том виде, как было при Лермонтове.
Михаил Васильевич встал,
порылся на своем столе и принес старомодную фарфоровую фигуру, изображавшую
что-то вроде льва на задних лапах, с чашечкой внизу.
— Вот, — сказал он, — эту
песочницу (а не чернильницу, замечает автор тут же в скобках) привез однажды
Лермонтов из столицы, как новость по тому времени.
— Если эта вещь действительно
принадлежала Лермонтову...
— Это вне всякого сомнения..
— То не будете ли вы так
добры пожертвовать ее хоть бы в наш Радищевский музей? Там уже есть некоторые
литературные реликвии, например, стол и перо Тургенева..
Михаил Васильевич любезно
согласился пожертвовать эту вещицу, и мы привезли ее с собой в Саратов для
передачи в музей...
— Да, очень жаль, — говорил
почтенный современник поэта, — что все вещи как-то разошлись зря… Да и насчет
воспоминаний тоже. Перезабыл я многое. И мало как-то интересовались Лермонтовым
прежде...
Нам оставалось присоединиться
к сожалению, что прежде так мало интересовались поэтом. Быть может, если бы
прожить с почтенным Михаилом Васильевичем подольше, то можно было бы создать на
основании его воспоминаний целый ряд картин жизни поэта и его близких в
Тарханах. Но нельзя было злоупотреблять гостеприимством любезных старичков».
Па этом легко читаемый текст
кончается. Дальше он пострадал от дефектов на бумажном листе и coхpaнились только слова; « попрощались с ними в надежде
когда-нибудь побеседовать с современником Лермонтова и может быть пополнить
эти, признаемся воспоминания о замечательном писателе». После чего следует
подпись автора «Свой».
Эта любопытная во многом
корреспонденция нуждается в разъяснениях, уточнениях и даже поправках. Они
могут быть сделаны, если этого пожелают читатели. А пока следует обратить
внимание на то, что в свое время в Саратове разошлось по частым рукам немало
рисунков, рукописей и вещей великого поэта. Разумеется, их надо искать
старательно, энергично, настойчиво. Кто знает, сколько нового интересного, а
может, и важного помогут узнать они о Михаиле Юрьевиче Лермоитове. 160-летие со
дня рождения которого мы отмечаем сегодня.
Леонид ПРОКОПЕНКО.