Смирнова В., Порох В. "Весь был в будущем..." // Заря молодежи. Саратов, 1977. 13 дек.

«Весь был в будущем...»

28 июля 1889 года присяжный поверенный Саратовского окружного суда А.А. Токарский, снявший под квартиру дом Чернышевских, с волнением ждал гостя, человека, за трагической судьбой которого долгие годы с тревогой и сочувствием следили лучшие люди России. Токарский готовился встретить его словами «привет дорогому учителю», но гость вошел внезапно, произнес лишь: «Чернышевский» и протянул ему руку. Его приветствие было так просто, что хозяин смутился, забыл заранее заготовленную фразу и тоже только назвал свою фамилию. Так после долгой сибирской ссылки и поднадзорной жизни в Астрахани Николай Гаврилович вновь переступил порог родного дома.

В Саратове он поселился с женой в небольшом доме на Соборной улице, принадлежавшем чиновнику Никольскому (сейчас на этом месте помещается больница облздравотдела, ул. Коммунарная, 22) В кабинете, заполненном книгами, он продолжал свой напряженный научный и литературный труд, отдыхая и принимая гостей лишь в часы сумерек. «Я сохранил способность по целым месяцам работать изо дня в день, с утра до ночи, не утомляясь», — писал Чернышевский А.Н. Пыпину уже в первых письмах по возвращении из Сибири.

Поразительной была воля этого человека, его уверенность в полезности своей работы. Его имя по-прежнему оставалось запрещенным, даже переиздания его работ, которые он задумал еще в Астрахани не были дозволены. Но несмотря на то, что он мучительно переживал трагедию писателя, оторванного от широкой читающей публики, Чернышевский находил способы высказываться по многим жизненно важным вопросам и как переводчик многотомной "Всеобщей истории» Г. Вебера, и как автор незаконченной статьи «Мысли о будущем Саратова». «Полный энергии и сил... (Николай Гаврилович) весь был в будущем и этому будущему готовился отдать все свои силы, знания и способности», — так определял А.А. Токарский пафос последних месяцев жизни Чернышевского.

Еще находясь в сибирской ссылке, Николай Гаврилович писал о машине «Эвергет», которая в будущем облегчит тяжелый труд человека. И вот в сеннябре 1889 года на IV земской сельскохозяйственной выставке (ныне район пересечения улиц М. Горького и Мичурина) он увидел новую машину — гусеничный самоход, изобретенный вольским крестьянином Ф.А. Блиновым. Это изобретение депонировалось неофициально и не было признано царскими чиновниками.

Донести до потомков живые образы своих соратников по борьбе и братьев по суровой участи — в этом Чернышевский видел свой долг.

К воспоминаниям о своей кипучей Публицистической деятельности он возвращался, собирая материалы для биографии Н.А Добролюбова, дополняя мемуары А.Я. Панаевой о Н.А. Некрасове.

В Саратове Чернышевского продолжала занимать идея сделать московский журнал «Русская мысль» своей публицистической трибуной. Но планам этим не суждено было осуществиться: i журналистике тогда царил полный разброд во мнениях, идеологическая сумятица. С отсутствием четкой программы не мог примириться последовательный революционный демократ, один из руководителей самого передового в 1860-е годы журнала «Современник».

Оставив мысль о сотрудничестве в столичном журнале, Николай Гаврилович продолжал интересоваться местной печатью. Он часто заходил в редакцию газеты «Саратовский листок» (ныне проспект Кирова, № 15), к ее издателю И.П. Горизонтову, который был выслан на родину в Саратовскую губернию за участие в волнениях студентов Петербургского университета. Впрочем, к репрессиям ему было не привыкать — уже в 1866 году он был исключен из духовной семинарии за чтение романа «Что делать?». Впервые Горизонтов познакомился с Чернышевским в гостях у известного поэта Я.П. Полонского, который, приехав в Саратов в середине июля 1889 года, остановился в Центральной гостинице (ныне дом № 1 по улице Яблочкова). Писатели говорили в основном о литературной жизни Петербурга. На все вопросы о своей личной судьбе Николай Гаврилович отмалчивался, либо ограничивался шутками. В современных литературных течениях Чернышевский ориентировался с прежней проницательностью и бескомпромиссностью оценок. «Хороша птичка — канареечка, да жаль, что поет с чужого голоса», — так напутствовал критик-демократ представителя «чистого искусства» Полонского. В то же время, читая произведения В.Г. Короленко, он восхищался глубиной изображения в них жизни простых людей. 18 августа 1889 г. Короленко, возвращаясь с Кавказа, заехал в Саратов, чтобы повидать Чернышевского. В Татарской гостинице (ныне здание исполнительного комитета городского Совета народных депутатов, ул. Первомайская, № 78) встретились два писателя, пережившие почти одновременно тяжелую сибирскую ссылку. Вспоминая об этой встрече, Короленко писал, что Николай Гаврилович «остался тем же революционером в области мысли, со всеми прежними приемами умственной борьбы». В Доме-музее Н.Г. Чернышевского хранится книга «Слепой музыкант» с дарственной надписью: «Николаю Гавриловичу Чернышевскому от глубокоуважающего В. Короленко».

А через два месяца младший сын Чернышевского Михаил Николаевич получил подряд несколько тревожных телеграмм из Саратова. Из воспоминаний М.Н. Чернышевского:

«16 октября 1889 г., вечером, мы получили одну за другою две телеграммы: «Николай Гаврилович сильно болен. Завтра другая телеграмма. Федоров». (К.М. Федоров был секретарем у Н. Г. Чернышевского). «Апоплексия, положение опасное, если можно, выезжайте. Федоров». Слабая надежда наша на благополучный исход не оправдалась: на другой день пришли, поразившие нас как гром две телеграммы с горькой вестью: «Умер. Ждать вас или нет, отвечайте. Федоров». И другая — «Папаша скончался 12 ч. 37 м. по полуночи. Чернышевская».

Молодежь до самого кладбища несла гроб с телом Николая Гавриловича на руках. Тысячи людей шли за гробом пешком и ехали на извозчичьих пролетках в четыре ряда. Более 40 венков было возложено на его могилу — от политических ссыльных, интеллигенции и студентов Москвы, Петербурга, Казани, Варшавы, Одессы, Харькова, Астрахани, Нижнего Новгорода и других городов.

А в Саратов продолжали приходить телеграммы и письма. В одном из них были такие слова: «Николай Гаврилович не умер… в наших лучших воспоминаниях, в наших задушевнейших думах он живет и долго еще будет жить».

В. СМИРНОВА, В. ПОРОХ, научные сотрудники Дома-музея Н.Г. Чернышевского.

Итак, мы закончили наше путешествие по памятным местам Саратова, связанным с именем Николая Гавриловича. Большинство из них выявлено местными учеными-краеведами. Выдающаяся заслуга в этом принадлежит Н.М. Чернышевской. И если вы захотите подробнее узнать о жизни великого революционера – демократа в нашем городе, мы вам советуем обратиться к книгам Нины Михайловны «Н.Г. Чернышевский в Саратове» и «Повесть о Чернышевском», которыми пользовались и мы при подготовке наших материалов.