Славский Р. За далью лет: Заметки
к истории Саратовского цирка // Под цирковым шатром: [К 100-летию Саратовского
цирка]: [Сб.] / Сост. Н. Кривенко. Саратов, 1973. С. 34-37, 39-40.
Р. СЛАВСКИЙ
За далью лет
Заметки к истории Саратовского цирка
Ступив на путь циркового предпринимательства в начале 70-х годов прошлого столетия, Никитины первые десять лет выступали в цирках временного типа, под брезентовой крышей, строящихся на сезон, на два. У себя на родине они появлялись лишь от случая к случаю, наездами, не без основания предпочитая давать землякам передышку от своих уже порядком обкатанных номеров.
В
одно из очередных посещений Саратова в конце мая 1876 года они широковещательно
объявили: «Большие представления Русского цирка братьев Никитиных во вновь устроенном
помещении на Митрофаньевской площади». Гастроли прошли настолько успешно,
программа так понравилась саратовцам, что газета, выражая общественное мнение,
писала: «Жаль, что гг. Никитины пробудут здесь очень короткое время, говорят,
числа до 20 июня; побудь они подолее, они не переставали бы интересовать
публику, тем более, что это единственный в России русский цирк, директора
которого наши же саратовцы...»
Девяностые
годы. Серая, унылая тень российского безвременья упала и на купеческий Саратов.
Все как-то выцвело, поблекло, посерело... «Серый мир. Серый забор с гвоздями,
серый номер в гостинице, серое арестантское одеяло, серая жизнь-существование,
серая толпа»[1]. Такую
характеристику Саратову той поры дал в своем рабочем дневнике известный
кинорежиссер И. Хейфец, готовясь к съемкам фильма «Дама с собачкой». И через
все записи проходит основной мотив — скука, скука, чертовская скука.
Одурелые
от этой бессмысленной полумертвой жизни, существуя ничтожными интересами,
оглушая себя пьяным разгулом да картежной игрой, внутренне отяжелелые — весь
«средний слой» саратовцев: чиновный люд, торговцы, приказчики, преуспевающие
ремесленники — все жадно устремились на матчи французской борьбы в цирк
Никитиных. Здесь собраны лучшие имена борцов, чемпионы мира и даже чемпионы
среди чемпионов. По ковру саратовского цирка ступали во всем блеске своих
регалий, с лентами на груди мускулистые борцы: негры и французы, венгры и
эстонцы, итальянцы и немцы, сухопарые великаны и коротышки-толстячки — кого
только здесь не перебывало. Чтобы переманить какую-нибудь знаменитость,
дирекция не останавливалась перед баснословными гонорарами.
Умели
Никитины и потрафлять чувству местного патриотизма. Как только интерес публики
начал ослабевать, они, будучи талантливыми режиссерами, ввели в действие новое
лицо — саратовского силача Кашина. Это был и в самом деле очень сильный
человек, выбойщик на паровой мельнице Шмидта. Кашин носил на себе
тридцатипудовые тяжести, легко перебрасывал через плечо пятипудовики, поднимал
жернова. В городе его хорошо знали, нередко о нем писали и в газетах, называя
то саратовским Ильей Муромцем, то Самсоном Саратова.
Кашин
сравнительно легко переборол всех борцов чемпионата и лишь с непобедимым Шоссом,
действительно выдающимся спортсменом, схватки всякий раз оканчивались ничейным
результатом.
И
вот назначена решительная, до полной победы. В городе только и разговору, что о
предстоящем поединке. Касса бралась с бою. Билеты перепродавались втридорога.
Не попавшие в цирк целыми толпами ожидали около подъезда, чтобы узнать
результат. То и дело' выбегали вестники, сообщали ход борьбы. ..
Схватка
Кашин — Фосс вызвала такой ажиотаж, что не смогло даже состояться заседание
думы. «Саратовский дневник» напечатал по этому поводу язвительный фельетон.
Острые
схватки на цирковом ковре — дело в ту пору обычное. Отдали ей дань, разумеется,
и Никитины. Быть может, и не стоило бы так распространяться, если бы в этом не
отразилась одна из типичных сторон жизни дореволюционного Саратова.
* * *
История русского цирка располагает крайне скудными сведениями о
даровитых мастерах прошлого. Неизвестны даже имена многих из них... Положение
парии, какое отводилось цирку в прошлом, отчасти объясняет, почему предавались
забвению имена замечательных мастеров арены. Пресса обычно считала зазорным
помещать рецензии на цирковые программы, критики пренебрегали этой темой. Время
уходит. Невосполнимо утрачиваются подробности, факты и детали. Все это
обязывает нас бережно, по крупице собирать свидетельства памяти современников и
очевидцев.
Среди
тех, кем по праву гордится наш цирк, одно из первых мест кроме братьев
Никитиных принадлежит славной семье Федосеевских, несколько поколений которой с
честью несли искусство русского цирка.
Их
почитали как неповторимых наездников и лучших икаристов. Позднее, роясь в
старых материалах о цирке, перебирая афиши, программки и крошечные газетные
заметки (о цирке тогда принято было писать лишь в хронике), я постоянно
наталкивался на фамилию Шедосеевских. Первые упоминания о них относятся к 40-м
годам прошлого столетия. Однако все это были разрозненные, обрывочные сведения,
да и в специальной литературе о них написано мало.
Но
вот не так давно мне посчастливилось встретить прямого потомка этой славной
династии, сына дочери А.Ф. Федосеевского — В.А. Латтика, в прошлом артиста
цирка и эстрады. Он и помог пролить свет на многие неизвестные стороны жизни
династии Федосеевских. Рассказ о них, безусловно, уместен на страницах истории
Саратовского цирка, тем более что деятельность некоторых из рода Федосеевских
теснейшим образом связана с нашим городом. Но речь об этом дальше.
Павел
Федосеевский начал, как и братья Никитины, кукольником и атлетом, показывал
силовые номера. «У моего пра-пра-деда,— сообщает в своем письме Латтик, — был
балаган и всегда много учеников — больше двадцати. Потом он стал покупать
животных и дрессировать их. Были у него медведи, собаки, свиньи, козы и петухи.
А когда он приобрел еще и лошадку, то перешел выступать на круглый манеж и к
балагану больше не возвращался...
Его
сын Федосей Павлович уже имел два цирка — в Пензе и Рязани. О нем известно, что
он выучил своего сына Александра, то есть моего деда, икарийским играм...»
Заметный
след в жизни Саратовского цирка оставил Александр Федосеевич Федосеевский,
представитель третьего поколения династии. У него была большая семья: четверо
дочерей — Мария, Варвара, Екатерина, Елена — и сын Павел, названный так в
память деда. Все дети хорошие артисты — наездники и балерины. «Моя мать, Мария,
— читаем в письме Латтика, — была позднее балетмейстером у своего отца и Энрико
Труц-ци. Отец специально посылал ее учиться этому в петербургский Мариинский
театр...»
Ко
всем дарованиям Федосеевских присовокуплялся еще и значительный педагогический
опыт. В их цирках, по традиции, было большое количество учеников, некоторые из
них получали фамилию учителя, многие с благодарностью вспоминали своих
наставников.
Сам
Александр Федосеевский был многоплановым артистом: наездник, атлет, лучший в
России исполнитель (да, пожалуй, и в мировом цирке) икарийских игр;
небезуспешно выступал он и в качестве клоуна под псевдонимом Алекс. И ко всему
— человек, наделенный административной жилкой.
В
90-х годах семья обосновалась на жительство в Саратове. Здесь, на Большой
Кострижной—угол Вольской, Федосеевский и давал со своей труппой представления
на протяжении ряда лет или выезжал на гастроли в уездные города Саратовской
губернии. (Цирки арендовал иногда в компании с кем-либо, чаще же — один.)
...В
конце октября 1897 года на улицах Саратова запестрели афиши, возвещавшие об
открытии «Цирка первого товарищества в России дирекции А. Федосеевского и Нони
Бедини». (Нони Бедини—обрусевший итальянец, первоклассный наездник, о котором
весьма уважительно писал в очерке «В цирке» А.М. Горький.)
Дирекция
не забыла указать, что «цирк теплый, освещается электричеством»... Упомянут и
«роскошный буфет»... 1 ноября состоялось открытие. Цирк хорошо посещался.
Программа была на редкость удачной. «Товарищество» впервые представило
саратовцам столичного клоуна с дрессированными животными Козлова, семейство
артистов мирового класса Растелли, популярных музыкальных эксцентриков братьев
Костанди. Но и даже среди таких знаменитостей выделялся как
наездник-сальтоморталист сын Александра Федосеевича — Павел (в афишах и
программках писали Паша) и блистал на манеже Саратовского цирка как звезда
первой величины.
В
этот сезон цирк поставил большое количество пантомим — их меняли чуть ли не
каждый день. Саратовцы увидели: «Скандал за монастырской стеной»,
пантомиму-балет «Любовь на кухне», «Торжество китайского императора», «Обман
трех любовников», «Дуэль после бала» и много других. Цирк «Товарищества»
показал также сенсационную новинку века — кино. 16 ноября широковещательные
объявления гласили, что «в третьем отделении будет показан синематограф—живые
движущиеся фотографии»...
Цирк
на углу Вольской и Большой Кост-рижной не простоял и трех лет. 1 февраля 1900
года в 12 часов дня «здание, принадлежащее Куткину, сгорело до основания...
Пожар начался с задней части цирка, где помещаются конюшни». Сообщалось, что
благодаря находчивости юной наездницы, ученицы Суров, арендовавших в этот сезон
цирк, «лошадей успели вывести, имущество же цирковых артистов все погибло»[2].
По городу поползли слухи: «поджог... пожар — дело рук Никитиных. ..» Но ведь
пойди докажи. .. В следующем году в самом городе цирковых представлений не
было, лишь рядом в слободе Покровской «за отсутствием (как иронизировала
газета) разумных развлечений открылся цирк.. . сколоченный на скорую руку»[3].
Содержателем его был уже знакомый нам Нони Бедини.
В
Саратове Федосеевскому приходилось конкурировать с цирком Никитиных. К тому
времени они уже были крупными предпринимателями, владельцами многих зданий, и,
как истые рыцари наживы, Никитины, по меткому замечанию газеты, «словно удав,
втянули в себя своих конкурентов»[4].
И Бедини, и Камакич, и все дети-артисты Вильгельма Сура, некогда самого
опасного и самого коварного конкурента братьев Никитиных (в те годы он уже, как
говорится, почил в бозе), и Александр Федосеевский с детьми — все они теперь
вынуждены были наниматься на службу к процветающим дельцам Никитиным.
...
Ранним весенним утром Аким Никитин пришел на издавна арендуемый участок на
торговой Митрофаньевской площади и вбил кол с привязанной к нему веревкой. С
помощью этого древнего циркуля он очертил круг для манежа. Это было 22 апреля
1902 года, а уже 13 мая того же года артель плотников сдавала хозяевам готовую
работу... Играли всего полтора месяца, после чего среди газетных объявлений промелькнуло:
«Продается постройка цирка на снос, о цене спросить — лесной склад Усова»[5].
Столь кратковременная служба помещений обусловлена самим характером циркового
предпринимательства той поры. Так было выгодней. Много еще вырастет в Саратове
подобного рода времянок, латая и подлатывая которые иногда удавалось даже
протянуть несколько сезонов. И так будет вплоть до 1931 года, когда... Впрочем,
не станем забегать вперед.
Жизнь
даровитого деятеля русского цирка А.Ф. Федосеевского закончилась трагически.
«Деда, как замечательного артиста, полюбил Куткин. саратовский богатей, —
читаем в письме его внука. — По рассказу матери, этот «князь» был за что-то сердит на Акима Никитина и в отместку,
чтобы досадить ему, пообещал построить на своем участке для деда первоклассный
каменный цирк». (Действительно, мне встретилась такая заметка в хронике
саратовской жизни. Она была напечатана вскоре после того, как сгорел старый
куткинский цирк.)
«...
Был, говорила мать, уже сделан проект и вырыт котлован и чуть ли не возведен
фундамент. Но тут — революция. Куткин куда-то исчез, а дед, по словам матери,
потерял рассудок: начал заговариваться... Его поместили в саратовскую
психиатрическую больницу... дедушка буянил, кричал, чтобы его выпустили, что
ему надо строить цирк... требовал себе фрак, цилиндр и карету, [говоря] что он
должен ехать к князю: завтра начинается кладка кирпича лучшего русского
цирка... Он был очень сильный... поколотил много обслуживающего персонала... В
конце концов ему удалось убежать из больницы... Все розыски, говорила мать,
ничего не дали... Так и пропал мой дед бесследно где-то на улицах Саратова...»
<…>
На
рубеже XIX и XX столетий и особенно в первое десятилетие нового века русский цирк
поднялся на гребень волны. Цирковое предпринимательство обретает широкий
размах. По всей Российской империи вплоть до глухих окраин мы наблюдаем крупные
капиталовложения в строительство фундаментальных зданий.
Развернутый
фронт строительства стационаров самым положительным образом отозвался не только
413 быте артистов, но и на всем творческом процессе в цирковом искусстве.
Труппа находилась в одном городе более продолжительное время, меньше
приходилось кочевать, меньше уходило времени на дорожные сборы, а
следовательно, появилась возможность заниматься непосредственно профессиональным совершенствованием. В этом смысле
строительство новых цирков, безусловно, было прогрессивным явлением.
Именно
в эти годы заметен наибольший подъем художественного уровня программ и номеров.
Резко увеличилось количество и качество крупных цирковых постановок с
использованием технически сложного оборудования, а также бассейнов для водяных
феерий. Никитины и здесь держали первенство.
Словно
устыженные упреками, которые сыпались на них со всех сторон то в шутливом тоне,
то, наконец, впрямую — в словах уважаемой газеты: «... почему бы им, уроженцам
Саратова, не построить здесь постоянного цирка?»[6].
Аким и Петр Никитины (Дмитрий к тому времени от дел отошел) всерьез готовились
соорудить в Саратове грандиозный каменный цирк.
Для
этого они сняли уже в долгосрочное «арендное содержание городское место на Митрофаньевской
площади, по линии Ильинской улицы 16 сажен и в глубь площади 20 сажен, а всего
320 квадратных сажен». В новом здании проектировался глубокий бассейн и были предусмотрены
даже такие технические детали, как отвод использованной воды. В контракте,
заключенном Никитиными с городским управлением 12 апреля 1912 года, говорится,
что поскольку в цирке будут «даваемы подводные представления, то выпускаемая из
резервуаров вода должна проходить по лункам улиц мимо тротуаров»[7].
В скобках заметим, что строительство цирка, откладываемое с года на год, так и
не смогло осуществиться.<…>