Демченко А.А. В кружке И.И.
Введенского // Демченко А.А. Н.Г. Чернышевский: Научная биография: В 4 ч. Саратов,
1978. Ч. 1 / Под ред. Е.И. Покусаева, гл. 3: Университет. С. 195-210.
В
кружке И.И. Введенского
Выяснение роли Ханыкова в
идейном развитии Чернышевского представлялось тем более необходимым, что в
биографической литературе встречалось суждение, будто Чернышевский оказался
причастным к идейным исканиям петрашевцев только в кружке Введенского[1].
Более правильна точка зрения, согласно которой молодой Чернышевский закрепил и
завершил в этом кружке, по составу участников и направлению близком к обществу
Петрашевского, свое философское и литературное образование, пройдя школу идей
Белинского и Герцена[2].
Установить дату первой
встречи Чернышевского с Иринархом Ивановичем Введенским не удалось. До начала
посещения его кружка (после 28 ноября 1849 года) это имя встречается в дневнике
Чернышевского лишь эпизодически: в 1848 году в июле — в связи с его
родственницами (I,
49)*, однажды в октябре, когда Раев и Терсинский говорили “об Иринархе и все
почти насмешливо” (I,
139), 26 ноября — в этот день Чернышевский решил не идти к Введенскому (не
готова одежда), “у которого думал быть на его именины, чтоб возобновить знакомство”
(I, 181). В 1849 году в
январе он в разговоре о Введенском “защищал Иринарха” от нападений со стороны
одного из священников (I, 228), в апреле писал о жене М. Б. Чистякова, которую видел у
Введенского на квартире (I, 271) —когда видел, не сказано, 28 ноября он решился-таки зайти к
Введенскому с поздравлениями именинника. Судя по состоявшемуся между ними разговору,
зафиксированному в дневнике, Чернышевский перестал бывать у Введенских по
простой застенчивости, но желания установить с ним прочное знакомство не
терял. Теперь он получил приглашение приходить по средам (I, 339—341). Итак, по приезде в столицу
Чернышевский в 1846—1848 годах побывал у Введенского, видимо, на правах земляка
и воспитанника Саратовской семинарии, которую Иринарх Иванович окончил в 1834
году.
Первоначально Введенский
учился в Пензенский духовной семинарии. В “Ведомостях об успехах” учащихся за
1829 и 1830 годы он числился учеником низшего отделения 2-й половины. Здесь же
указано, что он является сыном священника Ивана Петровской округи села
Рождественского. Это село, вероятно, и нужно считать местом его рождения[3].
В тех же архивных документах за 1829—1830 гг. приведена учебная аттестация
Введенского: “способностей превосходных, прилежания неослабного, успехов препохвальных,
поведения отлично хорошего” и “способностей и успехов отлично хороших,
поведения похвального”. Оба года он учился “на своем содержании”, и в 1830 году
переведен в среднее отделение[4].
С открытием Саратовской
епархии Введенский в числе других учеников, родившихся в Саратовской губернии,
переведен в Саратовскую семинарию[5].
Сообщение А.Ф. Раева, что Иринарх Иванович “был наполовину пензенский семинарист”[6],
документально подтверждается, но с тою лишь оговоркою, что в Пензенской
семинарии Введенский пробыл два года, а в Саратовской — четыре.
В семинарии Введенский
неизменно числился в списках лучших учеников, идущих по “первому разряду”[7].
Его семинарские сочинения долгое время ходили между учениками и служили
надежным “источником” не одному поколению семинаристов[8].
Однако в последний год успехи его резко снизились, и он окончил семинарию
только по второму разряду[9].
Введенский уехал из Саратова
сначала в Московскую духовную академию[10],
а затем решил “искать света в университете”[11]
и отправился в Петербург. Окончив в 1842 году кандидатом философский факультет
по разряду общей словесности[12],
он со второй половины сороковых годов начинает интенсивное сотрудничество в
“Отечественных записках”, “Современнике”, “Библиотеке для чтения”, “Северном
обозрении” в качестве рецензента и переводчика[13].
Художественные переводы Ч. Диккенса и В. Теккерея сделали его имя широко известным
в литературных кругах. “Впоследствии, долго спустя, говорили, — вспоминал А.Н.
Пыпин, участник кружка Введенского в начале 1850-х годов, — что переводы
Введенского не отличались большой точностью, — другими словами, он за мелочной точностью не гнался, но
живой рассказ Диккенса он умел передавать живым рассказом русским, и это,
конечно, было немалым достоинством и прямо свидетельствовало о его литературном
даровании”[14]. В качестве
“отличного педагога и лучшего переводчика английской литературы” он упомянут
даже в саратовской религиозной прессе[15].
Ко времени близкого
знакомства с Чернышевским Введенский уже пользовался славой блестящего
преподавателя русской словесности в военно-учебных заведениях, где он служил
под началом генерала Я.И. Ростовцева, который доверил своему талантливому
подопечному инспекторскую власть и роль главного помощника. По свидетельству А.
Чумикова, “при солидном классическом образовании Введенский обладал замечательною
диалектикою и способностью контроверса” и во время пробных лекций, которые
учреждены были Ростовцевым для испытания способностей кандидатов на учительские
должности, “постоянно схватывался с заслуженным преподавателем словесности
Плаксиным, сторонником риторики и пиитики”[16].
Одаренный педагог и литератор, он существенно повлиял на содержательную сторону
преподавания отечественного языка и словесности[17]
и был обожаем “всеми кадетами Дворянского полка”[18].
“Вот как до поступления моего, — рассказывал однажды Введенский В.П. Лободовскому,
— писали выпускные в офицеры военные питомцы. Сочинение начиналось так: “Епос
пишут когда сякни г лирика состояния хаотической души и лерисм. У нас после
епоза лерисм писали Сумароков и Ламаносов а епос Державин и Пушкин”[19].
Немало заботился Введенский и
об учительских кадрах. Об этом свидетельствовал хотя бы факт привлечения к преподавательской
работе в кадетских корпусах Чернышевского, Благосветлова, Лободовского и других
способных и демократически настроенных выпускников университетов. Здесь
“теперь очень нуждаются в людях дельных”, — говорил он в свое время Лободовскому[20].
Чернышевский испытывал
интерес к Введенскому не только как к земляку-поповичу, талантом и трудом добившемуся
заметного положения в обществе, а главное — широкой известности в литературе.
После разгрома петрашевцев и ареста Ханыкова Чернышевским с новой силой
овладело чувство одиночества и тоски, знакомое ему по прошлогодним настроениям,
когда не с кем было поделиться своими думами и “приятность предмета и
увлечение уничтожаются мыслью о понимании того, с кем говорю” (I, 201). Становились все более натянутыми
отношения с Лободовским, который теперь “слишком мало чувствует охоты и
говорить о чем бы то ни было, хотя бы это даже и занимало его самого, например,
о литературе, политике” (I, 286), и скоро с ним уже было просто “скучно” (I, 334). Чернышевский буквально жаждал
товарищества, основанного на общности идейных запросов, и в этом плане он
психологически уже как бы был приготовлен к вступлению в содружество,
предоставленное ему Введенским.
Внешним поводом, толчком,
приведшим к возобновлению знакомства между ними, послужили, вероятно, следующие
события. В начале ноября (6-го числа) Чернышевский читал в “Отечественных
записках” роман Ч. Диккенса “Записки Пикквикского клуба” в переводе И.И.
Введенского. Кроме того, именно в ноябре (14-го числа) он закончил первую часть
своей повести “Теория и практика”, которую предназначал в “Отечественные
записки” и которую для предварительного чтения отдал А.В. Никитенко, надеясь
получить отзыв через неделю. Вполне правдоподобно предположить: Чернышевский,
до этого дважды потерпевший неудачу в “Отечественных записках”, искал протекции
именно у Введенского.
Получив приглашение на среду,
Чернышевский решил, что может “с спокойным сердцем бывать у них, потому что
приглашение было искреннее” (I, 341).
По данным дневника, в течение
декабря 1849 — мая 1850 года Чернышевский был у Введенского 9 раз. Более
интенсивные посещения приходятся на время после окончания университета вплоть
до отъезда в Саратов в конце марта 1851 года.
* Цитаты из сочинений Н.Г.
Чернышевского указываются в тексте в скобках с римской нумерацией томов по
изданию: Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. соч.: В 16 т. М., 1939-1953.
[1] См., напр.: Чешихин-Ветринский В.Е. Н.Г. Чернышевский. Пг., 1923. С. 58; Стеклов Ю.М. Н.Г. Чернышевский, его жизнь и деятельность. М., 1928. Т. 1. С. 32. В названных работах ошибочно утверждается, что Чернышевский вошел в кружок Введенского на 2-м курсе университета. Источником этой ошибки явилось сообщение автора статьи о Чернышевском в “Колоколе”: “В философию и критику он пока еще не вдавался. Тут он, будучи, кажется, на втором курсе, попал в кружок покойного И.И. Введенского, первое общество, которое увидал вне своего домашнего круга. Оживленная беседа, которая велась за чайным столом по середам, у Введенского, постояннные споры, подчас наивные своим доктринерством, все это открыло Чернышевскому новый мир”. (“Колокол”. С. 1558).
[2] Медведев А.П. Н.Г. Чернышевский в кружке И.И. Введенского // Н.Г. Чернышевский. Вып. 1. С. 43, 48.
[3] В новейших биографических справках о Введенском местом его рождения означен г. Петровск Саратовской губернии. (См.: Краткая литературная энциклопедия. М., 1962. Т. 1. С. 875).
[4] ГАПО. Ф. 21. Оп. 1. Ед. хр. 2 “а” (“Дело” не пронумеровано).
[5] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Ед. хр. 35 “Ведомость об учениках Саратовской: епархии, доселе обучавшихся в Пензенской семинарии. 20 сентября 1830”. Л. 37 об. — 38.
[6] Раев А.Ф. Записки о Н.Г. Чернышевском // Н.Г. Чернышевски й в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 78.
[7] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Ед. хр. 320 “Дело, составившееся по случаю окончания учебного 1832—33 года. 30 июня 1833 — 7 февраля 1834”. Л. 62 (“способностей отличных, прилежания весьма усердного, успехов весьма хороших”, л. 98, 111). “Разрядный список учеников за 1-й учебный год после открытого испытания в июле 1833 г.”). Имя Введенского вписано “в книгу правления о успехах” (Там же. Л. 104 об.). В то же время Введенский указан преподавателем Г.С. Саблуковым в списке “замеченных в лености” учеников высшего отделения по классу еврейского языка — 3 мая 1833 года (Там же. Л. 95—95 об.).
[8] См.: Юдин П. Из жизни И.И.
Введенского в Саратове // Русский архив. 1914. № 3. С. 417—421.
В архивном фонде Саратовской ученой архивной комиссии хранятся два сочинения (автографы) И. Введенского — “Надгробное слово” и “Слово во снятый великий пяток”. Первое (на 5 листах) датировано 9 апреля 1834 года и подписано автором. Пометки и исправления принадлежат ректору Спиридону, его же рукою наложена резолюция: “Приготовить к лучшему, плавному и нескорому произнесению в церкви”. Второй текст не окончен и не подписан (ГАСО. Ф. 407. П. 1. Ед. хр. 1874. Л. 1—6). По всей вероятности, эти сочинения служили для проповедей, ежегодно назначаемых ученикам богословского отделения. В “Деле, составившемся по случаю окончания учебного 1832—33 года” содержится, например, “Разметка для назначения проповедей учениками после Рождества Христова 1833 года”, и Введенский должен был читать проповеди в марте, апреле и в июле (ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Ед. хр. 320. Л. 90).
[9] Приводим содержание его
“Аттестата”:
“Объявитель
сего Саратовской духовной семинарии воспитанник Иринарх Введенский, Петровской
округи села Рождественского священника Ивана сын, имеющий от роду 21 год; в
сентябре 1822 года из Петровского училища поступил в семинарию и совершил в
оной учебный курс при способностях “быстрых”, прилежании “ревностного”,
поведении “довольнее хорошем”, в прохождении оного оказался успешным в науках:
богословских “хорошо”, философских “весьма хорошо”, словесных “отлично”, истории
гражданской и церковной “весьма хорошо”, физико-математических “хорошо”, в
языках: латинском “отлично хорошо”, греческом “отлично-хорошо”, французком
“отлично”, еврейском “похвально”. И принадлежит ко 2-му разряду воспитанников
семинарии.
Ныне
по окончании семинарского курса на основании 453 § Устава Духовных Академий
увольняется в Епархиальное ведомство. В засвидетельствовании сего и дан ему,
Введенскому, Саратовским семинарским правлением сей аттестат за надлежащим
подписом и приложением казенной печати 1834 года июля 17 дня”. На обороте
расписка владельца: “Подлинный аттестат получил Иринарх Введенский. 18 июля
1834”. (ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Ед. хр. 468 “Аттестаты учащихся Саратовской
духовной семинарии об окончании учебного курса, 1834”. Л. 5).
На снижение оценок, должно быть, повлиял следующий факт. 23 марта 1834 года семинарское правление получило от инспектора семинарии иеромонаха Евангелла записку: “Сего 1834 года марта 22 дня ученик высшего отделения Иринарх Введенский самовольно отлучившись в город, возвратился оттуда в семинарию в нетрезвом виде”. Последовало наказание: “Продержать 7 дней в ученической столовой за особым столом на хлебе и воде, что отметить и в книге поведения, иметь в виду при окончании курса”. В “Списке поведения учеников за май 1834 года” сказано, что Введенский “после проступка, учиненного им 22 марта, ведет себя исправно и осмотрительно (ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Ед. хр. 435 “Дело по записке инспектора семинарии о поведении учеников семинарии всех трех отделений. 1834—1835”. Л. 9, 10, 15 об.).
[10] В архиве хранится подписанное протоиереем Ф.С. Вязовским и датированное 17 января 1834 года отношение Саратовской духовной консистории в семинарское правление: “Благоволит оное правление объявить ученику семинарии высшего отделения Иринарху Введенскому, что резолюцией Его Преосвященства Иакова, Епископа Саратовского и Царицынского и Кавалера зачислено за ним Саратовского уезда в слободе Узморье священническое место с получением довлеющей части доходов от треб и земли” (ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Ед. хр. 436 “Дело о зачислении за учениками семинарии священнических мест и об объявлении оных. 1834”. Л. 5).
[11] Новицкий Н.Д. Н.Г. Чернышевский и И.И. Введенский // Чернышевский в воспоминаниях. Т. 1. С. 109.
[12] Императорский университет. С. LXXIX.
[13] См.: Муравьев Д.П. Введенский И.И. // Краткая литературная энциклопедия. Т. 1. М., 1962. С. 875; Ч <умиков> А. Петербургский университет полвека назад. Воспоминания бывшего студента // Русский архив. 1888. № 9. С. 133.
[14] Пыпин А.С. Мои заметки // Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 71.
[15] Саратовские епархиальные ведомости. 1866. № 32. С. 1132.
[16] Ч<умиков> А. Петербургский университет полвека назад. Воспоминания бывшего студента // Русский архив. 1888. № 9. С. 135.
[17] См.: Благосветлов Г.Е. Иринарх Иванович Введенский. СПб., 1857.
[18] О Введенском, Чернышевском и Сераковском. Из неизданных воспоминаний Н.Д. Новицкого // Н.Г. Чернышевский. Неизданные тексты, материалы и статьи. Саратов, 1928. С. 294.
[19] Русская старина. 1905. Август. С. 360.
[20] Там же. С. 348.