Кин [Стечкин В.Н.] Строитель Сольнес // Саратовский вестник. Саратов, 1910. 27 авг. С. 3.

Строитель Сольнес

Как оказывается «Строитель Сольнес» ‑ предпоследняя гастроль в Саратове П.Н. Орленева, который 26-го августа в свой прощальный бенефис повторяет «Братьев Карамазовых».

Достоевский и Ибсен…

Первый дает реальнейшее, почти анатомическое исследование человека с его сложным миром, картину мельчайших извилин человеческой души, второй ‑ образы, ‑ символы.

Казалось бы, что между этими художниками слова нет ничего общего, а между тем у Достоевского и Ибсена гораздо больше общего, чем это принято думать. И это общее ‑ тот материал, из которого они строят то «мелкие черточки», выявляя которые они облекают свою мысль в образы, наконец, то вечно стремление человека от земли к небу, от праха мелочей к вершинам идеала: которым проникнуто их творчество.

Прежде чем говорить, как воплотил Орленев мысль Ибсена и в какой мере удалась остальным артистам и артисткам эта трудная, требующая особой интеллигентности и художественной чуткости задача, хочется сказать несколько слов о том, что хотел сказать Ибсен этим произведением? В чем заключается главная идея его пьесы?

Однако, несмотря на все это «Строитель Сольвсе» и в чтении, и особенно на сцене производит огромное впечатление. Чувствуется, что вся драма, как сказал знаток Ибсена критик Легер ‑ «представляет как бы большое описание, в котором самые знаки ‑ ничто, а подразумеваемое под ними ‑ все; под разными мелкими черточками или репликами таятся глубокие мысли, облеченные в аллегорическую форму».

И эта глубокая мысль, приковывающая зрителя к загадочно-мистическому и в то же время облеченному в глубоко человеческие формы творению Ибсена ‑ вечная борьба старости с юностью. Строитель Сольнес - символ, но символ, но символ, облеченный плотью и кровью. Он сам, как здания, которые он строит, создан из реального земного материала, и потому те мелкие черточки, под которыми таится глубокая мысль, дают возможность воплотителю этого образа на сцене сделать его живым, близким и понятным, дают возможность наконец показать, что эти-то именно черточки и имеют первенствующее значение, а остальное ‑ только форма, только условность, применять к которым требования строгой реальности просто излишне.

Сам Сольнес носит на себе признаки современного человека, «строящего жилища для других». Ему, как Моисею, не суждено войти в землю обетованную, так как он принадлежит к той полной пережитков жизни, которая должна уступить свое место новой жизни, где личность не будет скована будничными мелочами, не будет придушена серыми, тусклыми сумерками обыденщины, делающими людей такими хилыми и слабыми, как строитель Сольнес, боящийся уступить свое место юности, но не имеющий сам силы, чтобы беспрепятственно подняться над этими буднями. Будет ли этим счастливчиком юный строитель Рогонар Бровик?

Нет ‑ он еще более обвеян будничными мелочами, чем старый строитель. Человек будущего не имеет еще реальных форм,‑ он только грезится воплощению молодости ‑ Гильде.

Постройка «жилищ для людей с высокими башнями, стремящимися, как к церкви, к небу» ‑ символ идеализма на реальной почве, оптимизма, уходящего в облака будущего, но опирающегося на пессимистическое отношение к современному, символ фантазии, пустившей корни в наиреальнейшую почву»,‑ говорит другой критик Ибсена Лотар.

Три центральных образа, строителя Сольнеса, его жены Алины и Гильды Вангель воплощают идею драмы, остальные же служат только фоном, и из этих трех образов на первом плане ‑ Сольнес и Гильда. Оба они двустороннее воплощение силы, заставляющей человечество безудержно стремиться вперед, к той прекрасной мечте, которая называется счастьем. Они символы, но символы, очеловеченные. Совсем другое ‑ образ Алины, в которой нет почти ничего человеческого. Вместе с куклами, оплакиваемыми ею в сгоревшем без остатка старом доме, «разбойничьем гнезде», она ‑ символ пережитков, стоящих на пути к счастью, труп, имеющий только внешнее сходство с человеком, но не человек.

Я только что побывала в могильном склепе ‑ говорит после разговора с ней Гильда.

Глубокое понимание своей роли, вместе с искусством воплощать это понимание, чувствовалось в каждом слове и жесте П.Н. Орленева, но вместе с тем чувствовалось также, что артист не так был свободен в своей игре, как в других ролях, в которых мы его видели. Его игра была скорее эскиз, в котором талантливой кистью уловлены световые пятна, дающие впечатление горящей правдивыми и жизненными красками картины…

Переход от Сольнеса, прикованного к земле страхом потерять свою славу и уступить место более сильному конкуренту, к Сольнесу, озаренному неземным светом, Сольнесу ‑ титану, изображен артистом с чуткой постепенностью и вместе с такой силой, которая доступна только большому таланту.

Г-жа Попова, в трудной и ответственной роли Гильды, взяла сразу верный тон и до конца его выдержала. Постепенно артистка все более и более входила в роль, и диалог с Сольнесом в третьем акте оставил впечатление стройности.

Г-же Ильичевской совершенно очевидно не по силам была роль Алины…

Из остальных исполнителей более или менее удовлетворительно провели свои роли г. Пельтцер (доктор), г-жа Майская (Кайя Фосли) и совсем плохо г-н Прозоровский (Рогнара Броника).

Об обстановке спектакля много говорить не приходится ‑ это была слишком знакомая «упрощенная обстановка». Очевидно г. Борисов, обязанный по договору с антрепренерами давать обстановку, и не думает подновлять ее. Конечно тряпье и хлам ‑ это много дешевле…

Кин.