Кин [Стечкин В.Н.] Строитель
Сольнес // Саратовский вестник. Саратов, 1910. 27 авг. С. 3.
Строитель Сольнес
Как оказывается «Строитель
Сольнес» ‑ предпоследняя гастроль в Саратове П.Н. Орленева, который 26-го
августа в свой прощальный бенефис повторяет «Братьев Карамазовых».
Достоевский и Ибсен…
Первый дает реальнейшее,
почти анатомическое исследование человека с его сложным миром, картину
мельчайших извилин человеческой души, второй ‑ образы, ‑ символы.
Казалось бы, что между этими
художниками слова нет ничего общего, а между тем у Достоевского и Ибсена
гораздо больше общего, чем это принято думать. И это общее ‑ тот
материал, из которого они строят то «мелкие черточки», выявляя которые они
облекают свою мысль в образы, наконец, то вечно стремление человека от земли к
небу, от праха мелочей к вершинам идеала: которым проникнуто их творчество.
Прежде чем говорить, как
воплотил Орленев мысль Ибсена и в какой мере удалась остальным артистам и
артисткам эта трудная, требующая особой интеллигентности и художественной
чуткости задача, хочется сказать несколько слов о том, что хотел сказать Ибсен
этим произведением? В чем заключается главная идея его пьесы?
Однако, несмотря на все это
«Строитель Сольвсе» и в чтении, и особенно на сцене производит огромное впечатление.
Чувствуется, что вся драма, как сказал знаток Ибсена критик Легер ‑
«представляет как бы большое описание, в котором самые знаки ‑ ничто, а
подразумеваемое под ними ‑ все; под разными мелкими черточками или
репликами таятся глубокие мысли, облеченные в аллегорическую форму».
И эта глубокая мысль,
приковывающая зрителя к загадочно-мистическому и в то же время облеченному в
глубоко человеческие формы творению Ибсена ‑ вечная борьба старости с
юностью. Строитель Сольнес - символ, но символ, но символ, облеченный плотью и
кровью. Он сам, как здания, которые он строит, создан из реального земного
материала, и потому те мелкие черточки, под которыми таится глубокая мысль,
дают возможность воплотителю этого образа на сцене сделать его живым, близким и
понятным, дают возможность наконец показать, что эти-то именно черточки и имеют
первенствующее значение, а остальное ‑ только форма, только условность,
применять к которым требования строгой реальности просто излишне.
Сам Сольнес носит на себе
признаки современного человека, «строящего жилища для других». Ему, как Моисею,
не суждено войти в землю обетованную, так как он принадлежит к той полной
пережитков жизни, которая должна уступить свое место новой жизни, где личность
не будет скована будничными мелочами, не будет придушена серыми, тусклыми
сумерками обыденщины, делающими людей такими хилыми и слабыми, как строитель
Сольнес, боящийся уступить свое место юности, но не имеющий сам силы, чтобы беспрепятственно
подняться над этими буднями. Будет ли этим счастливчиком юный строитель Рогонар
Бровик?
Нет ‑ он еще более
обвеян будничными мелочами, чем старый строитель. Человек будущего не имеет еще
реальных форм,‑ он только грезится воплощению молодости ‑ Гильде.
Постройка «жилищ для людей с
высокими башнями, стремящимися, как к церкви, к небу» ‑ символ идеализма
на реальной почве, оптимизма, уходящего в облака будущего, но опирающегося на
пессимистическое отношение к современному, символ фантазии, пустившей корни в
наиреальнейшую почву»,‑ говорит другой критик Ибсена Лотар.
Три центральных образа,
строителя Сольнеса, его жены Алины и Гильды Вангель воплощают идею драмы,
остальные же служат только фоном, и из этих трех образов на первом плане ‑
Сольнес и Гильда. Оба они двустороннее воплощение силы, заставляющей человечество
безудержно стремиться вперед, к той прекрасной мечте, которая называется
счастьем. Они символы, но символы, очеловеченные. Совсем другое ‑
образ Алины, в которой нет почти ничего человеческого. Вместе с куклами,
оплакиваемыми ею в сгоревшем без остатка старом доме, «разбойничьем гнезде»,
она ‑ символ пережитков, стоящих на пути к счастью, труп, имеющий только
внешнее сходство с человеком, но не человек.
Я только что побывала в
могильном склепе ‑ говорит после разговора с ней Гильда.
Глубокое понимание своей
роли, вместе с искусством воплощать это понимание, чувствовалось в каждом слове
и жесте П.Н. Орленева, но вместе с тем чувствовалось также, что артист не так
был свободен в своей игре, как в других ролях, в которых мы его видели. Его
игра была скорее эскиз, в котором талантливой кистью уловлены световые пятна,
дающие впечатление горящей правдивыми и жизненными красками картины…
Переход от Сольнеса,
прикованного к земле страхом потерять свою славу и уступить место более
сильному конкуренту, к Сольнесу, озаренному неземным светом, Сольнесу ‑
титану, изображен артистом с чуткой постепенностью и вместе с такой силой,
которая доступна только большому таланту.
Г-жа Попова, в трудной и
ответственной роли Гильды, взяла сразу верный тон и до конца его выдержала.
Постепенно артистка все более и более входила в роль, и диалог с Сольнесом в
третьем акте оставил впечатление стройности.
Г-же Ильичевской совершенно
очевидно не по силам была роль Алины…
Из остальных исполнителей
более или менее удовлетворительно провели свои роли г. Пельтцер (доктор), г-жа
Майская (Кайя Фосли) и совсем плохо г-н Прозоровский (Рогнара Броника).
Об обстановке спектакля
много говорить не приходится ‑ это была слишком знакомая «упрощенная
обстановка». Очевидно г. Борисов, обязанный по договору с антрепренерами давать
обстановку, и не думает подновлять ее. Конечно тряпье и хлам ‑ это много
дешевле…
Кин.