Кин [Стечкин В.Н.] Третья гастроль П.Н. Орленева // Саратовский вестник. Саратов, 1910. 20 авг. С. 3.

Третья гастроль П.Н. Орленева

Вторая часть трилогии А. Толстого «Царь Федор Иоанович», в которой 18-го августа выступил в первый раз в Саратове редкий гость П.Н. Орленев, собрала далеко не полный зал.

Орленев, создавший эту роль в малом петербургском театре, вызвавший обширную литературу своим толкованием и воплощением образа царя Федора и… почти пустой театр в Саратове…

Чем объяснить это явление? Чем и кем интересуется «почтеннейшая» саратовская публика, ‑ «Адскими полетами?», «Куплетами на злободневные темы?»

Отчасти можно объяснить это печальное явление хмурой, дождливой погодой, разыгравшейся к вечеру 18-го августа. Саратовская интеллигенция, как известно, почти вся превратилась в дачников и стала поэтому очень тяжела на подъем, но все же это одно не может служить оправданием ее равнодушия.

Но, оставим саратовскую интеллигенцию наслаждаться природой, ‑ вернемся в зрительный зал.

Первая картина в доме князя Ивана Петровича Шуйского, где враги Годунова решают развести царя Федора с его царицей Ириной, сестрой Годунова, прошла, как и можно было ожидать, серенько. Артисты добросовестно исполняли свои роли, более или менее удовлетворительно говорили стихами и среди них выделялся только г. Константинов в роли Ивана Шуйского, но вот начинается вторая картина ‑ «В царском тереме». После сцены между Годуновым (г. Макковейский) и его приверженцем Турениным (г. Яхонтов) и Клешниным (г. Муравлев) появляется царь Федор… Все остальные действующие лица как бы стушевываются и не хочется оторвать глаз от мешковатой фигуры молодого царя, бледное лицо которого светится детской улыбкой. Царь «гневается» на конюшенного за то, что старый конь под ним «вздыбился» и велит наказать строптивого коня уменьшением ему дачки овса, а потом решет совсем его простить.

В этой вступительной сцене образ детски незлобивого царя уже обрисован и обрисован с той полнотой, с той удивительной естественностью, как то умеет делать П.Н. Орленев. О каждом новом штрихе, который этот чуткий артист-художник кладет на создаваемый им образ, можно говорить много, находя все новые и новые красоты, но приходится остановиться только на местах, особенно сильно запечатлевающих образ царя Федора. Такими местами безусловно являются сцена во второй картине четвертого акта, когда царь не только прощает уличенному в заговоре Ивану Шуйскому его измену, но и сам просит у него прощения, а потом, когда узнает, что князь Иван вместе с другими боярами и митрополитом Дионисием решили заточить его «Аринушку» в монастырь отдает приказ об их аресте. Но и в эту минуту гневная вспышка Федора, только ‑ вспышка: уж царю опять жалко своих врагов, уже опять его сердце полно любовью. Он прижимается к груди своей верной Аринушки и плачет безвольными детскими слезами. Еще поразительнее по своей высокой художественности последняя заключительная картина на Кремлевской площади, когда царь узнает об убийстве царевича Дмитрия и задушении в тюрьме Ивана Шуйского. Так воплотить неподдельное горе Федора, как его воплотил П.Н. Орленев, мог только большой художник.

Несмотря на то, что спектакль затянулся до второго часа ночи публика точно не чувствовала утомления и долго не хотела уходить из театра, вызывая Орленева.

Из остальных исполнителей следует также отметить г-жу Попову, которая вдумчиво и тепло провела роль царицы Ирины.

Роль Годунова, являющегося полной противоположностью царю Федору, его анитезой, плохо удалась г-ну Макковейскому, в игре которого не было ни экспрессии, ни подъема, а только казенное исполнение взятой на себя обязанности, но этот крупный дефект не испортил общего сильного впечатления от спектакля.

Кин.