Андроникова М

Андроникова М.И. [Боголюбов А.П.] // Андроникова М.И. Боголюбов. М., 1962. С. 34-40.

<…>

Таким образом, сочувствие делу передвижников и солидарность с ними прежде всего выражались в общественной позиции Боголюбова. Глубокую связь, которая существовала между ним и передвижниками, убедительнейшим образом подтверждает история создания Боголюбовым народного музея имени Радищева в Саратове.

Прогрессивное начинание Боголюбова было горячо одобрено передвижниками. Ознакомившись с проектом организации саратовского музея, Репин писал Стасову: «Поддержать и развить искусство может только одно: народные музеи, которые следует основать во всех больших городах. Пока их не будет, не будет и настоящего искусства»[1].

Первая попытка демократизации искусства была предпринята Товариществом передвижных художественных выставок. Следующий шаг в этом же направлении сделал Боголюбов, основав первый в России общедоступный музей.

Мысль о его создании возникла у Боголюбова еще в 50-е годы, в период заграничного пенсионерства. «С тех пор,— писал современник,— на всем, что он приобретал и что ему дарили по части предметов искусства и книг... немедленно появлялась метка: «Р.М.»[2] (Радищевский музей). Свою художественную коллекцию Боголюбов решил принести в дар Саратову. И не случайно. Вот как он объясняет это в дневниках: «Мысль об учреждении музея и школы в родном моем городе Саратове меня всегда занимала, тем более, что дед мой, известный литератор екатерининского века, был саратовским помещиком и именитым дворянином... но... независимо от личных чувств, привязанности к родной губернии, во мне созрело убеждение, что именно Саратов, как один из самых важных центральных пунктов нашего края, представляет особенные удобства и удовлетворяет действительным потребностям в затеянном мною предприятии»[3]. Создавая музей. Боголюбов хотел «оставить по себе память, возвышая втоптанное в грязь имя деда. С другой стороны, — объяснял он, — я всегда думал, что каждый гражданин в моих условиях обязан все свое имущество отдавать своей родине, дабы возвысить образовательное дело юношества»[4].

В отделе рукописей ИРЛИ хранятся два документа, связанные с переговорами о создании саратовского музея. Они говорят о том, с какой враждебностью официальные круги отнеслись к проекту Боголюбова и с какой последовательностью защищал свои общественные взгляды сам художник. Первый документ—рапорт директора Эрмитажа министру императорского двора, в котором Боголюбову рекомендуется «твердо держаться практической почвы, не забегать вперед и не отвлекаться «теориями», как бы благи они ни казались». Директор Эрмитажа считает, что «не наступило еще время для осуществления благих предположений профессора Боголюбова», что «у нас не ощущается потребности в публичных библиотеках, за исключением столиц», и что музей — «своего рода роскошь». На основании изложенного директор Эрмитажа, считавший себя компетентным судьей «умственного уровня наших городов», почитал, что «предложение профессора Боголюбова об учреждении музеев в губернских городах, как несвоевременное, следует отклонить»[5].

Второй документ — письмо Боголюбова графу И.И. Воронцову-Дашкову о необходимости «положить основание наглядному художественному образованию народа». Заявляя о своей любви к России и к русскому искусству, Боголюбов пишет, что рассчитывает на широкую помощь в организации музея от столичных меценатов и русских художников: Крамского, Репина, Шишкина, Маковского, Антокольского, Харламова, Васнецова, Бронникова. Сорокина и других[6].

Хлопоты о создании музея Боголюбов начал в декабре 1877 года, обратившись к саратовскому губернатору М.Н. Галкину-Врасскому с заявлением о своем намерении основать музей «с присоединенной к нему школой рисования, которому было бы присвоено название музея Александра Николаевича Радищева»[7]. В ответ на это заявление 11 января 1878 года саратовская городская дума постановила выстроить на средства города новое каменное здание для музея и школы. Но на этом дело приостановилось.

В 1880 году Боголюбов обратился к К.П. Победоносцеву. И вот как он вспоминал об этом: «Дело хорошее, — сказал мне Константин Петрович, — но. .. помните всегда русскую пословицу: «семь раз отмерь, один раз отрежь». А что касается до меня, то я готов Вам помочь. Думать обо всем можно, но действовать следует благоразумно, чтобы не испортить хотя и благое дело. Не будь у Вас радищевского вопроса, конечно, его бы решили сейчас же. Но зачем Вы не хотите дать ему свое имя — ведь Вы человек известный...»[8]

Итак, причины промедления с основанием музея становятся совершенно ясными: «не будь у Вас радищевского вопроса»... Но Боголюбов был тверд в своем решении увековечить память деда, и намерения своего не изменил. Естественно, дело не двигалось. «Тогда, — вспоминает он, — я решился просто написать в думу ультиматум, что отдаю все мое художественное имущество городу... а ежели не хотят, то пойду искать счастья в другой уезд России, более отзывчивый»[9]. Заметим, что текст ультиматума по просьбе Боголюбова составил И.С. Тургенев[10]. Удалось обнаружить черновик этого документа — он хранится в ЦГАЛИ.

Ультиматум возымел действие, и после жарких споров дума наконец приняла решение. После трехлетних хлопот Боголюбова был составлен проект здания музея и выбрано место для его закладки. Теперь вопрос о постройке музея принципиально был решен и становился только вопросом времени. Наконец, 1 мая 1883 года состоялась закладка здания, строительство которого окончилось через два года. В начале мая 1885 года Боголюбов приехал из-за границы и к концу месяца закончил экспозицию музея. Среди экспонатов были подарки художников Харламова, Бронникова, Журавлева, скульпторов Антокольского, И. Гинцбурга, Клодта, крупнейших собирателей и меценатов: Третьякова, Боткина, Базилевского. По указанию царя из фондов Эрмитажа в Радищевский музей были переданы копии выдающихся произведений западной живописи и ценнейшие коллекции стекла и фарфора. В ЦГАЛИ хранится письмо Полины Виардо[11], в котором она сообщает Боголюбову о решении принести в дар музею рабочее кресло и письменный стол Ивана Сергеевича Тургенева.

29 июня 1885 года состоялось торжественное открытие первого в России провинциального художественного музея.

На другой день Радищевский музей был открыт бесплатно для публики. К 10 часам утра у входа собралась многотысячная толпа. В здание впускали по пятьсот-шестьсот посетителей. С 10 часов утра до 3 часов дня в музее побывало 2700 человек, но не все желающие успели осмотреть его в тот же день. Это совершенно небывалое явление в художественной жизни России воочию убеждало, насколько важным и необходимым было начатое Боголюбовым дело.

Стоит еще раз напомнить, что в 1885 году Третьяковская галлерея была частным собранием, а двери Русского музея открылись для широкой публики тринадцать лет спустя после создания музея в Саратове. Еще много лет в придворных кругах не могли смириться с тем, что музею присвоили имя «крамольного» Радищева, «бунтовщика и революционера».

Хотя косность и медлительность официальных властей затянула основание музея на целых восемь лет, Боголюбов продолжал неутомимо хлопотать о создании рисовальной школы. «Несочувствие и бездействие сильно огорчало Боголюбова, — вспоминает В.В. Матэ. — В своих последних письмах он грустно жаловался на эти упорные проволочки и невнимание к его детищу. Просил, хлопотал, писал письма, но ничто не могло вывести саратовцев из приятной задумчивости, да так и умер, не дождавшись осуществления своей мечты»[12]. Боголюбовское рисовальное училище открылось только в феврале 1897 года, через 3 месяца после смерти его основателя.