Малинин Г.А. Выступления Маяковского в Саратове // Коммунист. Саратов, 1950. 14 апр.

Выступления Маяковского в Саратове

Во время своих многочисленных поездок по стране В.В. Маяковский дважды посетил и наш город.

Первое его выступление в Саратове состоялось 19 марта 1914 года.

Вечером этого числа на эстраде консерватории появились Маяковский и Бур-люк, прибывшие из Ростова.

Маяковский привлек сразу общее внимание.

— Милостивые государыня и милостивые государи, — начал поэт. — Вы пришли сюда, привлеченные слухами о наших скандалах... Успокойтесь, этого вы не увидите. Все это клевета. Да, я люблю скандал, но скандал в искусстве, дерзкий вызов во имя будущего!..

Зал затих. И в наступившей тишине все громче и громче звучала образная речь поэта.

Во время перерыва группа местных журналистов зашла в артистическую комнату. Они окружили Маяковского, задавали вопросы, высказывали свое мнение. Беседа превратилась в оживленный диспут.

— Теоретики вы прекрасные, а тактики совсем плохие, — заявил один из пришедших. — Пропагандируете свои идеи среди публики и тут же создаете предубеждение. Вот, например, господин Маяковский, зачем этот красный пиджак?

— Цвет революции не нравится быкам буржуазии, — сказал Маяковский.

Газета «Саратовский вестник» поместила 21 марта следующий отзыв о вечере: «Речь г. Маяковского, сказанная с большим ораторским мастерством, красиво построенная, ясная и содержательная, произвела впечатление на слушателей и они покрыли ее дружными и продолжительными аплодисментами».

Другая газета — «Саратовский листок» писала: «Что же можно возразить, когда говорят, что искусство не должно быть стоячий болотом, что в нем «все течет», все развивается и, конечно, сознаются новые и новые ценности».

На обратном пути из Саратова, во время случайного разговора, у Маяковского возник образ, давший впоследствии название целой поэме.

«Возвращаясь из Саратова в Москву, — писал Маяковский в статье «Как делать стихи?» — я в целях доказательства какой-то вагонной спутнице своей лояльности сказал ей, что я «не мужчина, а облако в штанах». Сказав, я сейчас же сообразил, что это может пригодиться для стиха, а вдруг это разойдется изустно и будет разбазарено зря? Страшно обеспокоенный, я с полчаса допрашивал девушку наводящими вопросами и успокоился, только убедившись, что мои слова уже вылетели у нее из следующего уха»...

Вторично Маяковский посетил Саратов спустя 13 лет, во время очередной поездки по городам Советского Союза.

В конце января 1927 года на улицах города запестрели афиши:

ПОЭТ

Владимир Маяковский выступает в зале Народного дворца

В Саратов Маяковский приехал днем 27 января. Остановился в гостинице «Астория».

29 января он был болен. Итти на лекцию не было сил, хотелось отдохнуть. Но Маяковский отогнал эти мысли, просмотрел тезисы своего выступления и пошел на лекцию.

Большой зал Народного дворца (ныне Дом офицеров) был переполнен. Выйдя на сцену, Маяковский поставил бутылку с нарзаном на кафедру и негромким голосом сказал:

— Вы меня извините, товарищи, у меня болит горло...

— Тема моего сегодняшнего выступления—лицо левой литературы. Левая литература—литература революционная по мысли и высококачественная по форме. Без технического мастерства, без культуры—писатель—не писатель... Возведению в сан «знаменитости» обыкновенно помогают друзья—критики, забывая, что литературная работа—работа трудная, ответственная, требующая высокой квалификации...

Свою речь, богатую остротами, поэт подкреплял стихами, быстро и остроумно отвечал на реплики и вопросы.

После небольшого перерыва Маяковский читал свои стихи. Начал он с «Необычайного приключения»:

В сто сорок солнц закат пылал,

в июль катилось лето,

была жара,

жара плыла —

на даче было это...

Потом прочел «Сергею Есенину», «Левый марш», «Товарищу Нетте—пароходу и человеку» и ряд других. Закончил чтением стихотворения «Юбилейное». Когда поэт прочитал концовку —

Ненавижу

всяческую мертвечину!

Обожаю

всяческую жизнь!—зал разразился бурными, продолжительными аплодисментами.

На следующий день Маяковский также чувствовал себя плохо. Но, несмотря на сильное недомогание, поэт пошел на вторую лекцию, называвшуюся «Идем путешествовать».

Зал снова был полон. Появление Маяковского вызвало бурю аплодисментов. Перекрывая шум зала, он начал:

— Довольно! Тихо! Идем путешествовать. Путешествовать надо не из непоседливости, а ради культуры. Итак, идемте путешествовать туда—к капиталистам и обратно... Кстати, пример грубой неграмотности,—и поэт достал из кармана пиджака трамвайный билет.

— Этот билет я купил у вас здесь, в саратовском трамвае. Тысячи из вас ежедневно делают то же самое. А кто обратил внимание на то, что бесконечный тиражом в народ внедряется неграмотность? Кто? Вы знаете, что написано на этом билете?—и громко прочел:—«Туда и оттуда». А надо говорить и писать «Туда и обратно». Свои стихи о путешествии я издам отдельной книгой и на обложке большими буквами напишут для вас, саратовцев: «Туда и обратно».

Спрятав билет, он продолжал прерванный доклад. Поэт поделился впечатлениями от своей последней поездки в Европу и Америку, читал стихи.

С исключительной силой и яркостью разоблачал поэт в своем докладе буржуазный «демократизм», обрекающий на бесправие и нищету трудящихся капиталистических стран. Доклад звучал призывом быть готовым к отпору, если империалисты осмелятся напасть на советскую страну.

— Был я и в Нью-Йорке, ходил, смотрел, видел.

Я в восторге

от Нью-Йорка города,

Но кепченку

не сдерну с виска.

У советских

собственная гордость:

на буржуев

смотрим свысока.

В «демократической» Америке я видел сам тысячи людей, которые живут на положении рабов. Помните, что в случае интервенции из нас сделают таких же рабов. Поэтому не выпускайте из рук винтовки!

Эти слова Маяковского потонули в громе рукоплесканий.

После доклада поэта засыпали записками. Среди них была и такая.

— Пушкина мы понимаем, а вас понять трудно. А Пушкин для рабочих не писал.

— Что касается рабочей массы,—сказал Маяковский,—вот вам ответ. В Ростове-на-Дону я читал стихи пepeд рабочей аудиторией почта в тысячу человек. И когда я поставил вопрос на голосование, то непонимающим меня оказался всего один человек. А вот другой документ,—и поэт достал большой лист бумаги.—Это протокол собрания шахтеров, которые все—тысяча четыреста человек—признала мои стихи понятными.

— Ставлю на голосование: кто понял на сто процентов то, что я читал, поднимите руки.

Все, кто был в зале, подняли руки,

— Все ясно, смотрите сами.

Бурные, продолжительные аплодисменты заглушили эти слова лучшего, талантливейшего поэта нашей советской эпохи.

Г. МАЛИНИН