Даниил Лукич Мордовцев. (Некролог) // Исторический вестник. СПб., 1905. Т. 101, кн. 7. С. 210-214.

Даниил Лукич Мордовцев.

(Некролог)

В июньской книжке «Историческаго Вестника» напечатано подробное описание чествования Даниила Лукича Мордовцева по случаю исполнившегося пятидесятилетия его учено-литературной деятельности. Чествование происходило 22-го апреля, а 10-го июня он скончался в Кисловодске. В речах, сказанных на юбилее, и в статье В.В. Глинского «Литературная деятельность Д.Л. Мордовцева», помещенной в февральской книжке нашего журнала текущего же года, сделана всесторонняя оценка как замечательной личности, так и многочисленных трудов покойного писателя. Поэтому мы ограничиваемся здесь лишь повторением фактических данных его биографии, заимствуя их из некролога, напечатанного известным библиографом П.В. Быковым в № 177 газеты «Слово».

Предки Д.Л. Мордовцева происходили из украинского казачества, носили двойную фамилию «Слепченко-Мордовцевых» и оселись в области Войска Донского по реке Медведице, в эпоху смут после Мазепы и движения малороссийских казаков на восток вообще и «на слободы», в Слободскую Украину, в частности. Здесь, в казачьей слободе Даниловке 7-го декабря 1830 года и появился на свете наш популярный писатель. Его отец был управляющим этой слободы и доверенным лицом ее владельцев, помещиков Ефремовых. Мать происходила из духовного звания и была дочерью священника той же Даниловки — Дионисиева. Она осталась вдовою, когда сыну ее не было еще и года, и особенно любила и баловала сироту, самого младшего в семье. Довольно долгое время он рос дикарем, на свободе, в степном приволье своего родного уголка и мог применить к себе слова поэта:

Я рос, как многие, в глуши,

У берегов большой реки,

Где лишь кричали кулики,

Шумели глухо камыши...

Среди дивной природы и очень живописной местности, где густой лес и безбрежные поля, пожалуй, были его первыми воспитателями. Эта обстановка навсегда наложила на Мордовцева свой неизгладимый отпечаток и рано заронила в его душу зерно любви к свободе и родному казачеству. Пяти лет он начал учиться грамоте по-славянски у дьячка Федора Листова, родного племянника его матери. Он обнаружил большие способности и удивительную память и пристрастился к чтению, которое очень рано повлияло на стремление юного Мордовцева к творчеству. На десятом году, вместе с двумя своими братьями, был он отвезен в Усть-Медведицкую станицу на Дону и помещен в местное уездное — по-тогдашнему окружное — училище. В училище он сперва тосковал, преследуемый товарищами, детьми донских помещиков, за его неуменье объясняться по-русски и за «мужичество»; его иначе и не называли, как «хохол-мужлан». Но, еще с детства гордый и упрямый, он в какой-нибудь месяц опередил «панычей», попал на «красную доску» и превосходно окончил курс училища. В августе 1844 года старший брата отвез его в Саратов и поместил в гимназию. Здесь он также в первый же месяц попал на «золотую доску», рядом с А.Н. Пыпиным и Г.А. Захарьиным, впоследствии знаменитым врачом. Дружбе с Пыпиным, росшим с ним в одной семье, а также и с П.А. Ровинским, потом известным писателем-славистом, Д. Л. был обязан очень многим, в особенности работой над своим образованием. В старших классах он уже писал стихи и рассказы и деятельно участвовал в рукописном журнале тесного товарищеского кружка. К окончанию курса молодой Мордовцев между прочим, знал отлично древние языки, сочинял латинские гекзаметры и а livre ouvert переводил по-гречески, а также обладал солидными познаниями из истории и словесности.

В августе 1860 г. он держал экзамен в Казанский университет, желая поступить на физико-математический факультет, но его блестящие, изумлявшие профессоров, ответы по словесности и истории изменили намерение юноши, и он перешел на факультет филологический. Студентом он перевел стихами «Краледворскую рукопись» на малороссийское наречие и был любимым учеником Изм. Ив. Срезневского, с рвением изучая языковедение и славянские наречия под влиянием проф. В.И. Григоровича. В 1861 г. Д. Л. перебрался в С.-Петербургский университет — на словесное отделение историко-филологического факультета, и очутился снова в своем тесном кружке, который составляли Пыпин, Вл. Ламанский, Орест Миллер, Николай Трушковский, племянник Гоголя, В.В. Бауэр (впоследствии историк) и друг. В это время уже набегала волна шестидесятых годов. Мордовцев имел уже некоторый литературные знакомства, и его миросозерцание сложилось окончательно под влиянием освободительных идей и ненависти к гнету и насилию лучших людей русских. Двадцати четырех лет от роду он блестяще окончил курс со степенью кандидата и с золотой медалью за диссертацию: “О языке Русской Правды”, написанную им еще на третьем курсе. Осенью 1854 г. он уехал в Саратов, женился на местной уроженке Анне Никаноровне Пасхаловой (урожденной Залетаевой, умершей в 188Б г. и писавшей под псевдонимом А. Б-ц) и стал готовиться к карьере ученого. Но Н.И. Костомаров, быстро сдружившийся с ним, уговорил его поступить на службу — редактором неофициальной части «Саратовских Губернских Ведомостей». С этого момента для Мордовцева началась та деятельность, которая, развиваясь год от году, сравнительно довольно быстро создала ему имя и почетное положение в литературе. Он совершал поездки по губерниям, рылся в архивах, занимался статистикой, археологией, этнографией и поместил длинный ряд статей в «Ведомостях» по этим предметам, с 1866 по 1863 год. С 1859 г. начинается его деятельное сотрудничество в столичных изданиях — в «Парусе» И.С. Аксакова, «Русском Дневнике» Мельникова-Печерского, «Архиве» Калачова, «Русской Газете», «Русском Слове» и проч. Очерк его «Медведицкий Бурлак» обратил на себя всеобщее внимание и вошел затем во многие хрестоматии. Тогда же издан им в Саратове «Мало-российский литературный сборник». В том же 1869 году Д. Л. был арестован за обличение в «Саратовских Губернских Ведомостях» безобразий в одном полку и за ироническое отношение к «крымским героям». Его ждало сидение в крепости, но, по совету губернатора Игнатьева, Мордовцев отправился в Петербург, и ему удалось получить прощение. В эту поездку он много работал в Публичной библиотеке и напечатала «Обличительная литература в первых русских журналах и стеснение гласности (1769 — 1776)», монографии: «Понизовая вольница», «Падение Польши», «Самозванец Ханин», «Атаман Брагин и разбойник Зубакин», «Самозванец Степан Малый», «Новыя данныя о лже Петре III», «О русских школьных книгах с древнейших времен до XVIII века» и др. С началом издания малорусского журнала «Основа», Д. Л. сделался его деятельным сотрудником и напечатал в нем повести «Дзвонарь» и «Солдатка», которые очень высоко ставятся малороссийскими критиками. Во вторую свою поездку в Петербург он сотрудничал в «Голосе», где яростно полемизировал с «Московскими Ведомостями» и «Днем» по вопросу о русинах, за что «знаменитый» вешатель Муравьев грозил посадить его в крепость. Уехав в Саратов, где он занимал место правителя канцелярии губернатора, Д. Л. начал еще усиленнее работать в литературе, помещая статьи о самозванцах, «Гайдамачине» и написав два очень сенсационные романа: «Новые русские люди» и «Знамение времени», которые были потом запрещены, а третий — «Современные изгои», и совсем не вышел в свет по цензурным условиям, очень тяжким. Д. Л. работал в «Вестнике Европы», «Отечественных Записках» и «Деле», где поместил множество публицистических и других статей и, между прочим, «Десятилетие русского земства» (вышло и отдельно), наделавшее шуму. Поселившись с семидесятых годов в Петербурге, Д. Л. стал сотрудничать и в журналах, и в газетах и тогда же начал серию своих многочисленных исторических романов, выдерживавших по несколько изданий. Человек любознательный, Мордовцев совершил ряд путешествий по Европе, Азии и Африке, которые дали ему богатый материал для его путевых очерков. Одно время за его труды по истории ему намеревались дать кафедру в С.-Петербургском университете, но не состоялось это, кажется, потому, что он был «вольнодумец» и, как думали, мечтал о восстановлении Малороссии. Трудно сделать даже беглое перечисление всего написанного Мордовцевым, настолько был плодовит этот почтенный писатель, ярый поборник и проповедник правды и самой широкой свободы.

14-го Июня гроб с останками Даниила Лукича был доставлен из Кисловодска в родной ему Ростов. Какъ сообщает «Новое Время» (№ 10518), встреча была скромная. Сопровождаемый небольшой горстью публики траурный кортеж двинулся центральной улицей к городскому кладбищу. Впереди несли городское знамя. Против здания «Приазовского Края» была остановка. От редакции возложен венок. В 12 часов процессия прибыла на кладбище. После отпевания в кладбищенской церкви тело предано земле в фамильном склепе, близь главного входа в храм. Речей не было. Краткое прощальное слово сказал адвоката Волкенштейн. Из публики послышался возглас: «вечная память от рабочих». На гроб возложено 15 венков, в том числе от ростовского городского управления, литературного фонда, евреев Пятигорска, Ростова и Нахичевани, студентов, ростовского коммерческого клуба, пятигорских газет, друзей и близких.