Дьяконов В.А. Саратовцы с Маяковским // Годы и люди: [Сб. очерков]. Саратов, 1988. Вып. 3. С. 76-87.

В. Дьяконов

Саратовцы с Маяковским

В биографии Владимира Владимировича Маяковского есть страницы, связанные с саратовцами и Саратовом.

На формирование взглядов молодого Маяковского оказал влияние наш земляк революционер-подпольщик Владимир Ильич Вегер (партийная кличка Поволжец). Член большевистской партии с 1904 года, В. Вегер, еще учась в Саратовском реальном училище, принимал активное участие в революционном движении, возглавлял городской забастовочный комитет учащейся молодежи. Это был всесторонне развитый, энергичный человек, замечательный оратор и организатор.

В 1908 году В. И. Вегер, являясь членом Московского комитета РСДРП, ведал большевистской группой в Московском университете, где учился. Здесь и состоялось его знакомство с будущим поэтом, который был направлен к В.И. Вегеру для использования в партийной работе. Юный Маяковский показал хорошее знание марксистской литературы, верность позициям большевиков и был рекомендован Вегером для подпольной работы в Лефортовском районе. «Держал экзамен в торгово-промышленном подрайоне. Выдержал. Пропагандист. Пошел к булочникам, потом к сапожникам, наконец, с типографщикам»,— напишет впоследствии в своей автобиографии поэт. Здесь Маяковский получил хорошую школу подпольщика и проявил незаурядные организаторские способности. Но долго работать не пришлось. Был арестован и привлечен по делу о нелегальной типографии. Освобождение как несовершеннолетнего, подпольная работа, слежка полиции и снова аресты...

Переведенный из Басманного полицейского дома в Мясницкий, В. Маяковский снова встречается с В.И. Вегером. Камеры их находились рядом, и арестованные имели возможность переговорить о цели в жизни, о политике и поэзии. Владимир Ильич читал наизусть стихи символистов. Маяковский ругал декадентов, твердил о необходимости создавать новое искусство.

В августе 1909 года В. Маяковского переводят в одиночную камеру Бутырской тюрьмы, где он провел 11 месяцев. «Важнейшее для меня время,— вспоминал поэт.— После трех лет теории и практики — бросился па беллетристику. Перечел все новейшее. Символисты — Белый, Бальмонт. Разобрала формальная новизна. Но было чуждо. Темы, образы не моей жизни». Именно к этому времени поэт относит начало своей творческой биографии. «Пробовал сам писать так же хорошо, но про другое. Оказалось так же про другое — нельзя. Вышло ходульно и ревплаксиво». Маяковский без сожаления расстался с «целой тетрадкой» стихов, отобранной надзирателем при выходе из тюрьмы.

«Хочу делать социалистическое искусство», — провозгласил будущий поэт, выйдя из заключения. Однако отсутствие «опыта» и серьезной школы» не позволило ему тогда воплотить свой замысел, Маяковский стал учиться живописи.

В это же время судьба свела В. Маяковского с другим нашим земляком, Н.И. Хлестовым. Приехав из Саратова в Москву и поступив в филармоническое училище, Николай Хлестов поселился на квартире Маяковских. Юноши подружились. В доме часто собиралась молодежь: слушали музыку, читали стихи. Володя неизменно был заводилой компании.

Летом 1910 года Н. Хлестов пригласил товарища погостить к родственникам в Саратов. Это была первая самостоятельная поездка Владимира Маяковского, и родные, справляясь о его самочувствии, направили в Саратов телеграмму. Он ответил: «Здоров страшно, чрезвычайно, живой брат Володя».

«Столица Нижнего Поволжья» — так центральная и местная печать часто характеризовала Саратов — жила, казалось, безмятежной провинциальной жизнью. Непролазная грязь и нищета в глухих закоулках старого города, суматоха крикливых базаров, размеренный ритм центральных городских улиц. И все же Саратов не такая уж провинция — здесь Радищевский художественный музей, музыкальное и художественное училища, недавно созданный университет, театры.

В центре города — большой бульвар с цветниками, аллеями и эстрадой, называемый «Липками». Здесь по вечерам гуляют многие горожане, и у каждого сословия свое традиционное место. Бунтарский дух молодого Владимира Маяковского не мог мириться с такими условностями, и он часто нарушал «законное» движение именитой публики.

Маяковского пленила широта волжских просторов. Он любовался пароходами, дощаниками, вереницами плотов. Шагая вдоль берега, Владимир по-бурлацки тянул за собой лодку с группой сверстников. Порой он переправлялся на Зеленый остров и там наслаждался живописной природой, слушал народные песни, романсы, сам подпевал басом или читал стихи. В кругу новых знакомых Маяковского часто говорили и спорили о литературе, музыке, изобразительном искусстве, и он непременно был активным участником дискуссий.

«За лето он заметно изменился, — вспоминал Н. И. Хлестов. — Видимо, волжские просторы подействовали на него. Он стал как будто еще выше, голос зазвучал сильнее, гуще, увереннее. Все его движения стали шире, стремительнее, энергичнее и приобрели какую-то удаль, размах».

Владимир Маяковский пришел в литературу как поэт-футурист. Ему казалось, что участие в футуристическом бунте не противоречило его прежней революционной деятельности, что она продолжалась, но переносилась в другую область и велась другими средствами.

Мастерство поэта оттачивалось в жестокой борьбе с литературной богемой, со всей косностью и ханжеством буржуазно-помещичьей России. Издатели отказывались печатать его произведения, видя в них крамолу и посягательство на устои всего существующего. В целях пропаганды футуристической поэзии Маяковский в 1913—1915 годах побывал в двух десятках больших и малых городов, выступил на многих диспутах, лекциях, собраниях, встречах. «Ездили Россией, — напишет он в своей биографии. — Вечера. Лекции. Губернаторство настораживалось... Часто обрывались полицией на полуслове доклада».

На пути гастрольных поездок футуристов лежали Симферополь, Севастополь, Керчь, Одесса, Кишинев, Николаев, Саратов.

В газете «Сартовский листок» за 31 января 1914 года появилось объявление: «Вечер футуризма. Сегодня в коммерческом клубе состоится вечер, посвященный футуризму. По окончании докладов состоится обмен мнений. Выступят в числе прочих футуристы, приехавшие из Москвы: В. Маяковский и Д. Бурлюк».

Эта весть привлекла внимание большого количества слушателей, и вечер состоялся... но без участия московских гостей, которые в это время выступали в Киеве. Объявление же об их приезде в Саратов было всего-навсего розыгрышем устроителей этого мероприятия. На вечере группа местных любителей литературы объявила о создании нового течения: психофутуризма, решила издать собственный «футуральманах»...

Но саратовцы ждали встречи с настоящими футуристами. И вот в газете «Саратовский листок» появилось следующее объявление:

ЗАЛ КОНСЕРВАТОРИИ

Среда, 19 марта ГАСТРОЛЬ ЗНАМЕНИТЫХ МОСКОВСКИХ ФУТУРИСТОЕ

ВАСИЛИИ КАМЕНСКИЙ Аэропланы и поэзия футуристов

ДАВИД БУРЛЮК Живопись футуристов

ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ Достижения футуризма Картины. Чтение стихов

Обилечиваться в книжном магазине «Основа»

Вечером, точно в назначенное время, на сцене Большого зала Саратовской консерватории появились двое. Владимир Маяковский — высокий, широкоплечий, в знаменитой желтой блузе с разноцветной, торчащей из кармана бутоньеркой, и Давид Бурлюк — приземистый, одноглазый, с лорнетом. Василий Каменский из-за болезни не явился.

Саратовская публика встретила москвичей настороженно. Зал наполовину был пуст. Присутствующие же пришли больше из любопытства.

«Милостивые государыни и милостивые государи, — начал свой доклад о достижениях футуризма Маяковский. — Вы пришли сюда, привлеченные слухами о наших скандалах. Вы слышали, что мы скандалисты, хулиганы, вандалы, явившиеся что-то разрушать. Успокойтесь: этого вы не увидите. Да, я люблю «скандал», ню скандал искусства, дерзкий вызов во имя будущего...»

Легко, увлеченно, наступательно Маяковский излагал свое кредо, постепенно овладевая вниманием слушателей. Он утверждал: футуристы ставят своей целью не отрицание прошлого и современного искусства, а борьбу с рутиной и косностью, мешающей продвижению вперед. Обрушивался на «квазимодо-критиков», которые не хотят видеть тенденции развивающейся литературы. Утверждал, что поэзия футуризма - это поэзия современного города и ей принадлежит будущее. Говоря о формалистическом словотворчестве своих соратников, Маяковский признался, что кое-кто доходит здесь до крайности и поэтому отдельные произведения непонятны читателю, но тут же добавил: это неизбежная сторона всякого нового течения. В заключение Владимир Маяковский читал стихи многих футуристов, в том числе и свои собственные.

Яркое, острое выступление молодого литератора, насыщенное неожиданными образами, меткими характеристиками, юмором, мастерское и зажигательное чтение стихов произвели сильное впечатление на присутствующих. Они долго аплодировали, не желая отпускать Маяковского. В перерыве заинтересованная публика окружила поэта, ведя с ним оживленный обмен мнениями, порой переходящий в жаркие споры.

Выходящие в Саратове газеты откликнулись на встречу с московскими футуристами. «Саратовский листок», например, писал: «Итак, Саратов приобщился непосредственно к самоновейшему движению в искусстве, к его «последнему крику». Приезжали и — увы! — уехали самые настоящие московские футуристы (не какие-нибудь саратовские «псевдо-психи»!)». Особенно отмечали Маяковского. «Саратовский вестник», например, писал: «Речь г. Маяковского, сказанная с большим ораторским мастерством, красиво построенная, ясная и содержательная, произвела впечатление на слушателей, и они покрыли ее дружными и продолжительными аплодисментами».

В поездках по городам России росло самосознание поэта, оттачивалось поэтическое мастерство, вызревала тема большого поэтического произведения на революционную тему «Облако в штанах».

Возникновение названия этой поэмы связано с посещением Саратова. «Возвращаясь из Саратова в Москву, — вспоминал впоследствии Маяковский, — я, в целях доказательства какой-то вагонной спутнице своей полной лояльности, сказал ей, что я «не мужчина, а облако в штанах». Сказав, я сейчас же сообразил, что это может пригодиться для стиха, — а вдруг это разойдется изустно и будет разбазарено зря? Страшно обеспокоенный, я с полчаса допрашивал девушку наводящими вопросами и успокоился, только убедившись, что мои слова уже вылетели у нее из следующего уха».

В 1915 году поэма была написана. «Четыре крика» четырех частей «Облака в штанах» — «долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию» — сливались в единый могучий призыв свержения капиталистического ига.

С первых же дней Октябрьских боев Маяковский все свое творчество подчинил задачам революции, становлению и укреплению социалистического отечества.

В годы гражданской войны, откликаясь на призыв партии, Владимир Владимирович находит свое призвание в агитационной работе РОСТА. «Окна РОСТА — фантастическая вещь, — вспоминал впоследствии поэт, — это обслуживание горстью художников, вручную, стопятидесятимиллионного народища. Это телеграфные вести, моментально переделанные в плакат, это декреты, сейчас же распубликованные частушкой».

Среди множества созданных им плакатов и подписей к ним есть и такие, которые имеют непосредственное отношение к трудовым достижениям саратовцев.

Разгромив армии Колчака и Деникина и получив в начале 1920 года временную передышку на фронтах гражданской войны, Советская Республика направляет свои усилия на восстановление народного хозяйства. Большое внимание в этот период было уделено железнодорожному транспорту.

На Рязано-Уральской железной дороге, например, многие дорожные пути были разрушены, не хватало топлива, около 50 процентов паровозов и вагонов нуждалось в капитальном ремонте.

В приказах № 1042 и 1157 по Народному комиссариату путей сообщения, вышедших в мае — июне 1920 года, ставились задачи в максимально короткие сроки восстановить подвижной состав и подготовить транспорт к перевозкам. По решению Саратовского губкома партии к выполнению этой задачи были привлечены многие предприятия и тысячи рабочих Саратова, Аткарска, Ртищева, Балашова, Ершова. Повсеместно в губернии проводились ударники и недели ремонта железнодорожного транспорта. Задание было успешно выполнено.

И вот в январе 1921 года в «Окнах сатиры РОСТА» выпускаются два агитплаката, созданные Владимиром Маяковским. На каждом из плакатов по четыре рисунка, подчиненных одной теме, и подписи:

1. Саратов. Приказ № 1042 по ремонту паровозов на Рязано-Уральской железной дороге выполнен. На 52 паровоза больше!

2. Что это значит?

3. Это значит — и ты о разрухе не вой,

4. а силы свои в работе удвой.

Саратов. Приказ № 1157 на Рязано-Уральской железной дороге выполнен с перевыполнением.

1. Вместо 2280 товарных вагонов

2. отремонтировано 3367

3. И ты, товарищ, так не вой,

(на рисунке изображен рабочий, кричащий: «Разруха»)

4. а лучше силы в работе удвой.

В декабре 1922 года Владимир Маяковский начал сотрудничать в Пресс-бюро при отделе агитации и пропаганды ЦК РКП (б), выпускавшем бюллетени для местной прессы. В этой работе участвовали видные партийные работники М.И. Калинин, Н.К. Крупская, А.В. Луначарский, Клара Цеткин, поэты Д. Бедный, Н. Асеев, В. Лебедев-Кумач.

Одним из первых произведений Маяковского, появившихся при посредстве Пресс-бюро в местной печати, был очерк «Сегодняшний Берлин». В феврале 1923 года он печатается в ряде провинциальных газет, в том числе в «Саратовских известиях». С этого времени наша областная газета регулярно помещает на своих страницах произведения поэта. Одной из первых они перепечатывает стихи В. Маяковского «Еще одно долой», «На земле мир, во человецех благоволнение», «Строки охальные прс вакханалии пасхальные», «Всем Титам и Власам РСФСР» и другие.

Сотни тысяч читателей в десятках городов нашей страны слушали зажигательное слово поэта. Только в 1927 году Маяковский побывал в 40 городах и провел более 100 выступлений. В это время он снова посетил Саратов.

В конце января на улицах города появились узкие длинные афиши, на которых большими буквами было выведено лишь одно слово: «Маяковский». Потом их сменили еще больших размеров рекламные объявления:

Поэт ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ

выступит в зале Народного дворца...

Газета «Саратовские известия» выходит со статьей Н. Икарского «Владимир Маяковский в Саратове», знакомящей читателя с биографией и творчеством поэта. Здесь же напечатаны стихи местного поэта Юрана Наместникова:

Горланили громко

Квадраты плакатов,

От краски как бы ошалев:

Едет, едет

из Москвы в Саратов

Владимир Маяковский —

главный «Леф»...

Еще не добравшись до Саратова, Владимир Владимирович сильно простудился. Но переносить литературный вечер не пожелал. Он остановился в первом номере гостиницы «Астория» (ныне «Волга»). Делегация местных литераторов посетила поэта. Маяковский интересовался, знают ли его произведения в Саратове, как оценивают, много ли народу придет на вечер.

Первый литературный вечер В. В. Маяковского состоялся в большом зале Народного дворца (теперь гарнизонный Дом офицеров). Недостатка в слушателях не было. Поэт помогал разместить публику, распорядился поставить ряды дополнительных стульев для красноармейцев.

Маяковский вышел на эстраду без объявлений, сказал: «Приступаем к работе, товарищи! Буду говорить негромко: у меня болит горло».

Зал понимающе стих.

«Тема моего сегодняшнего выступления: лицо левой литературы». Поэт говорил о долге писателя, служении социалистическому отечеству, о работе лефовцев по социальному заказу, необходимости постоянно совершенствовать писательское мастерство, повышать требовательность к отбору издаваемых произведений.

«Почему слесарь, например, должен быть подготовлен к своему ремеслу, — обращался он к слушающим, — и почему ни один человек не возьмется сделать болт, не будучи мастером, а писатель может обойтись без всего этого? А между тем литературная работа есть тот же производственный процесс. Это плохо понимают, отсюда размножение в литературе безграмотных бездельников и дармоедов, к тому же зараженных самомнением и чванством».

Маяковский хлестко высмеивает «стихоплетов», которые небрежным отношением к форме уродуют содержание произведения, обрушивается на горе-теоретиков типа Шенгели, выпускающих пособия «Как в 5 уроков выучиться писать стихи», и критиков, способствующих возведению людей в сан писателя до написания ими книги.

В. Маяковский предостерегал от промахов «несомненно даровитых и популярных» поэтов А. Жарова и И. Уткина, восторгался светловской «Гренадой», наизусть читая из нее строки, уважительно отзывался о творчестве Н. Асеева, С. Кирсанова, Б. Пастернака, В. Каменского, И. Сельвинского и других собратьев по перу.

В заключение «слесарь слова» читал свои стихи «Необычайное приключение», «Сергею Есенину», «Товарищу Теодору Нет-те — пароходу и человеку», «Юбилейное», «Замок Тамары», «Письмо писателя В.В. Маяковского писателю А.М. Горькому» и популярный «Левый марш».

После этого Маяковский пригласил саратовских литераторов на сцену, расспросил, кто над чем работает, какие встречаются трудности. Поделился некоторыми «секретами» своего опыта. Расставались очень тепло.

На следующий день самочувствие поэта не улучшилось. Решил отлежаться в гостинице. Приподнявшись в постели, подолгу смотрел в окно на давно знакомую главную улицу города. Она заметно изменилась, похорошела. Но кое-где еще оставались одноэтажные деревянные строения. Напротив гостиницы притулился островерхий теремок частной фотографии. Привычка работать в любой ситуации брала свое. Начали складываться стихи.

Не то грипп,

не то инфлюэнца,

Температура

ниже рыб. Ноги тянет.

Руки ленятся.

Лежу.

Единственное видеть мог:

напротив — окошко

в складках холстика — «Фотография Теремок, Т. Мальков и М. Толстиков»...

Поэт преднамеренно изменил фамилию одного из владельцев фотографии, Г. Монина, чтобы создать противопоставление, контраст. Сатирическим пером он рисует образы лакировщиков, искажающих облик действительности.

Кто в шинели,

а кто в салопе. А на витрине

одни Гамлеты, одни герои и драм и опер.

Поэт обрушивается на ханжей, скрывающих под маской благочестия свое мелкособственническое, мещанское лицо.

Вот,

по пояс,

усатый кто-то. Красив —

не проходите мимо! На левых грудях

ордена Доброфлота,

На правых — Доброхима.

На стуле,

будто на коне кирасир, Не то бухгалтер,

не то кассир. В гарантию

от всех клевет и огорчений коленки сложил

и на коленки-с поставлены

полные собрания сочинений: Бебель,

Маркс,

Энгельс. Дескать, сидим —

трудящ и старателен — Ничего не крали

и ничего не растратили.

Так в саратовской гостинице создавалось новое сатирическое стихотворение В. Маяковского «Фабриканты оптимистов».

А вечером поэта снова ждал переполненный зал Народного дворца.

«Идем путешествовать!» — так называлось второе выступление Владимира Маяковского в Саратове. Это своеобразный творческий отчет поэта о впечатлениях, полученных при посещении стран Западной Европы и Америки.

«Я путешествую для того,— начал В. Маяковский свое выступление,— чтобы взглянуть глазами советского человека на заграницу и потом передать увиденное моему читателю и слушателю.

Путешествую я, следовательно, не только для собственного удовольствия, но и в интересах всей нашей страны».

Поэт лаконично и образно характеризует каждую из посещенных им стран, перемежая рассказ чтением стихов «Берлин — Париж», «Мелкая философия на глубоких местах», «Версаль», «6 монахинь», «Черное и белое», «Барышня и Вульворт», «Кемп-Нит гедайге» и других.

Передавая впечатление о бесправии негров в Америке, поэт обращается к аудитории: «Помните, что в случае интервенции из нас сделают таких же рабов. Поэтому не выпускайте из рук винтовки!» В ответ — одобрительные аплодисменты.

На столе скапливается груда записок. Вопросы самые разные: серьезные, наивные, каверзные. Отвечая на их, Маяковский демонстрирует остроумие, тонкий юмор, незаурядный дар полемиста. Как это часто бывало, полемика разгорелась по вопросу доступности творчества поэта массам трудящихся.

Кто-то бросил реплику В. Маяковскому:

— Ваши стихи непонятны!

— Кто их не понимает? — вопрошает Владимир Владимирович.

— Да я, например.

— Хорошо. Стихи должны быть понятны, но и читатель должен быть понятлив.

— А если вы пишете так, что нельзя понять?!

— Научитесь понимать! Нельзя же так ставить вопрос: если я не понимаю — дурак писатель, а не кто другой. Вы полагаете, что Пушкин, например, всем и во всем понятен? Вот вы, например, можете объяснить, что значат упоминаемые в стихотворениях Пушкина слова: «Гомер», «Гиппократ», «Адам Смит», «Истомина». Знает ли саратовский рабочий, что за штука у Пушкина «двойной лорнет»?

— Пушкин не для рабочих писал. Вы нам очки не втирайте.

— Настоящий поэт имеет в виду и будущее, и я в своих стихах ориентируюсь на будущего, социалистического человека. Что же касается рабочей массы, то вот вам ответ: в Ростове-на-Дону мне пришлось читать перед рабочей аудиторией почти в тысячу человек, и, когда по поводу такого же упрека, что я непонятен, я поставил вопрос на голосование, не понимавшим меня оказался всего лишь один человек, да и тот был не рабочий, а библиотекарь.

И как бы в подтверждение слов поэта на эстраде появляется рабочий и заявляет: «В нашем клубе часто читают стихи Маяковского, и рабочие их любят и хорошо понимают».

Праздник поэзии Маяковского продолжался более трех часов. Это было убедительным свидетельством признания и популярности его творчества. Поэта не хотели отпускать, просили читать еще и еще.

В отчете о состоявшемся вечере газета «Саратовские известия» писала: «Выступление Маяковского — событие в местной культурно-художественной жизни. Мы имели возможность лично слышать крупнейшего и оригинальнейшего поэта нашего времени, большого мастера слова, прокладывающего новые пути в поэзии. Только в его собственном чтении по-настоящему начинаешь понимать и техническое мастерство его произведений, и их художественно-революционный пафос».

В это время В.В. Маяковский уже работал над первыми главами Октябрьской поэмы, посвященной десятилетию социалистической революции. Это поэма, получившая впоследствии название «Хорошо!», стала вершиной его поэтического творчества, гимном Советской власти, социализму.

В конце 1927 года поэт отправляется с чтением своего нового произведения по Советскому Союзу и снова в числе прочих городов намечает посетить Саратов, о чем свидетельствует удостоверение, выданное ему наркомом просвещения А.В. Луначарским. Но в этот раз приезд В. Маяковского в наш город по каким-то обстоятельствам не состоялся.

«Любящие Маяковского — это же династия» — так радушно, уверенно и с гордостью объединял поэт сподвижников и почитателей своего творчества. В этой династии немало саратовцев, людей, с которыми работал и дружил Владимир Владимирович, с кем он встречался, кто слышал его призывный, могучий голос.