Левочко В. Алексей Боголюбов // Литературная Россия. М.,1984. 13 июля. С. 19.

Алексей Боголюбов

Каждое утро, направляясь к старому зданию Саратовского художественного музея имени А. Н. Радищева, вступая на торжественные плиты площади Революции, я мысленно переносилась в последнюю четверть минувшего века, когда не было еще ни этой площади, ни улетающей вдаль широкой линии Ленинского проспекта, а на исходе бывшей Никольской улицы возникало здание первого в России провинциального художественного музея.

Музей этот рождением своим обязан замечательному русскому художнику-передвижнику Алексею Петровичу Боголюбову, внуку Радищева.

Как художник, автор живописной истории русского флота Алексей Боголюбов известен мало. Мы в долгу перед ним, как и перед многими другими скромными русскими реалистами XIX века, чей жребий — мытарства, скитания, борьба, не признанность да ранняя могила. Впрочем, Алексей Петрович Боголюбов прожил долгую жизнь художника, наполненную трудом, яркими событиями, неустанной заботой о русском искусстве. Сын офицера, участника французской кампании Петра Гавриловича Боголюбова и Феклы Александровны Радищевой, Алексей также готовился послужить отечеству под флагом русского флота. Окончив морской кадетский корпус в звании мичмана флота, он изведал полуденные страны, однако морским волком не стал. Помешала любовь к «малярству», жившая в нем с детства. Еще в корпусе Алексей пугал начальство своими меткими, безжалостными, даже злыми карикатурами. И на флоте он не расставался с карандашом, рисовал все, что видел вокруг, и веяло от его рисунков солеными брызгами Адриатики. Восхищение друзей вызывали ускользающие очертания средиземноморских островов, силуэты знаменитых зданий Венеции. Некоторые из этих и множество других боголюбовских рисунков (сепии, акварели, размывки тушью), благоговея, рассматривала я в запасниках Саратовского художественного музея, восхищаясь легким, грациозным полетом карандаша или пера, оставивших на бумаге то старый монастырь, то московский Кремль времен Ивана Грозного, то силуэты парусных судов у берега. Обладая таким талантом, думалось мне, разве можно не стать художником?

Разве можно, если сам Брюллов, чья слава смерчем пронеслась над заснеженным Петербургом, одобрил рисунки юного моряка-художника. Разве можно, если первым покупателем его картины стал гениальный Александр Иванов.

Судьба посылала Алексею удивительные встречи, дарила дружбой знаменитых современников, Об этом Боголюбов оставил замечательные, не изданные, правда, воспоминания «Записки моряка-художника» (рукопись хранится в Публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде).

Читая эти записки, как будто приподнимаешь занавес, отделяющий два столетия. И в том, другом — люди, чьи имена произносятся с непременной нежностью и восторгом: русские передвижники и французские барбизонцы. Александр Иванов, Карл Брюллов, братья Третьяковы... За этим занавесом—широкий разлив Волги, мрачные степи монастырей, скучная картина чиновничьего Петербурга и — по контрасту — неувядающая красота русской природы. Там — уснувший Париж с ночными ветрами над Нотр-Дам, жизнью нищей богемы под крышами Монмартра. И Академия художеств, куда поступил Боголюбов после десятилетнего плавания на кораблях русского флота. За три академических года Болюбов сделал большие успехи, получив все положенные академистам награды, и окончил академию с золотой медалью и правом заграничного пенсионерства.

...Вдоль Невы бежит дорога, по которой идет женщина с тяжелой поклажей. Праздные люди катаются на лодках. Среди тяжелой зелени парка возвышается Смольный монастырь — обитель смирения и покоя.

Ничего особо значительного ни в сюжете, ни в колорите первых картин Боголюбова нет. Наоборот, холодная наблюдательность, известная композиционная расчетливость здесь очевидны. Хотя есть в них и точно схваченные детали наряду с сухим академизмом письма, главное же — при исполнений картин художник высоко ставил живую натуру. Работа над «Видом Смольного монастыря» весьма показательна в этом отношении. Боголюбов целое лето прожил на Охте, исполнил десятки этюдов, искизов, прежде чем у себя в мастерской выполнил большую картину.

После окончания академии Боголюбов стал художником Главного морского, штаба и вскоре академическим пенсионером уехал за границу. По дороге в Рим он посетил Голландию, Швейцарию, Германию, где некогда студентом Пажеского корпуса живал и его великий дед, где он дружил, мечтал, трудился, спорил, слушал стихи печального красавца со странной для русского слуха фамилией — Иоганн Вольфганг Гёте. Германия не привлекала Алексея Боголюбова, но некоторое время он находился под сильным впечатлением немецких живописцев, хотел у них учиться. Однако в эти годы его покорил Рим. Он много и вдохновенно работал в Италии. Писал виды Сорренто и Неаполя, изучал природу римских окрестностей и бережно переносил на холст. «Вид на Рим», по-моему, лучшая из работ времен пенсионерства. Вечный город раскрывается взгляду с высоты одного из знаменитых холмов. Стройные пинии над обрывом, одинокая женская фигура, пастух со своим стадом на первом плане не притормаживают внимания, оно рассеивается в перспективе встающего на третьем плане города.

«Заграничные» полотна Боголюбова говорят о влюбленности автора в тихую, мирную природу, о юношеской безмятежности. Лунные ночи, гондолы, таинственно-манящие силуэты средневековых замков, белеющие паруса на фоне темных вод — таковы атрибуты романтических полотен раннего Боголюбова. Они присутствуют, но и значительно меньшей степени, в работах, посвященных родным пейзажам. У Боголюбова есть целый ряд произведений, где передана скромная красота и неповторимость российских долин, лесов, рек. Неоднократно путешествуя «вниз по Волге-реке», изъездив Россию, особенно срединную, вдоль и поперек, Алексей Петрович убеждался: никакие заграничные красоты не сравнятся с тем, чем богата родина...

Вот она, Россия! Неширокой полосой извивается река между двух берегов, поросших травой и мхом. Косматые тучи нависли над землей и рекой, над городом, встающим из тумана, над златоглавой церковью, над женщиной, устало бредущей по дороге. Это «Москва-река у Звенигорода». Прекрасна и поэтична композиция «Жуков пруд в Москве». Простота, непринужденность в ровных мазках художника, положенных на маленький холст. Некрикливость красок при всей яркости живописной палитры. В уголке старого парка пруд, где мальчишки, — может быть, ровесники Багрова-внука — забавляются ужением рыбы.

Больше всего любил Алексей Боголюбов писать людей и деревья. В тени деревьев на реке женщины полощут белье, рыбаки вытаскивают лодку или отдыхают под деревьями молодой рощицы. Люди и деревья... А еще море. Оно плескалось у берегов фантазии художника. Ведь живописец создавал историю русского флота, начиная с петровских времен вплоть до современных ему событий. Эпизоды Крымской войны, победоносные сражения русского флота со шведами, документально-исторические полотна, созданные в результате поездок на театр военных действий в период русско-турецкой войны, — это прекрасная живописная летопись русского флота, это, как говорят искусствоведы, памятник русскому народу и его флоту.

Боголюбов не только хорошо знал архитектуру кораблей, но и повадки моря. Он писал его в шторм и штиль, писал бескрайнюю морскую гладь и панораму морских портов. Вот Гавр, шумный, бойкий, многоликий порт. Город уходит в глубь холста по левому краю к центру, город с промышленными дымами, оживленными улочками, набережной. И другой пейзаж — «Шевенинген. Голландия». Небо и море сливаются на горизонте, вдоль берега цепочкой тянутся лодки, рыбаки занимаются их разгрузкой. Этот небольшой холст особенно приятен по цвету. Какая красивая бирюзовая гамма — облака, песок, море. Пожалуй, в колористическом отношении это самая яркая картина Боголюбова. Впрочем, год спустя после «Шевенингена» появилась картина «Лес в Вёле. Нормандия», столь же значительная в эмоционально-художественном отношении. Вёль — это, очень славное местечко в Северной Франции, где любил работать Боголюбов, и, с 1873 года из-за болезни сердца поселившись в этой стране, он часто покидал великолепный Париж, уезжая работать в Нормандию. Всем русским художникам, живущим в Париже и приезжающим туда, он непременно советовал бывать в Вёле. В здешнем лесу у Алексея Петровича было несколько заветных уголков, которые он мог заселять героями старых романов и легенд. Один из таких уголков художник перенес на холст. Смотрите на «Лес в Вёле». Словно на ваших глазах живописец •резко раздвинул густые заросли и вывел вас к пруду, в зеркальных водах которого отражаются могучие деревья. Он свободно вставил в холст кусочек серого неба, тем самым размывая темную зелень, почти черноту лесной чащи, постепенно доводя ее до светло-зеленого торжествующего цвета деревьев и трав. Очень задушевное полотно. Прожив во Франции почти половину своей творческой жизни, только летом приезжая в Россию, Боголюбов никогда не порывал связей с русским искусством. Проблемы свободы русского художника, независимости его от денежного мешка всегда беспокоили Алексея Петровича. Вдали от России он принимал самое активное участие в ее художественной жизни. Судьба свела его с передвижниками, хотя был Алексей Петрович значительно старше основного ядра Товарищества. Не до конца разделяя идейные позиции товарищей, Боголюбов, однако, участвовал во всех выставках передвижников начиная с первой 1871 года. Тесная дружба связывала Алексея Петровича-с Крамским, перед которым Боголюбов преклонялся.

В Париже Боголюбов организовал кружок русских художников с целью объединения русских живописцев, живущих во Франции, заботы о них, содействия русскому искусству. Радушный дом Боголюбова в Париже стал домом друзей. Особенно часто бывал здесь Иван Павлович Похитонов, молодой, дерзкий, талантливый художник, считавший себя учеником Алексея Петровича, впоследствии примкнувший к передвижникам.

Но самая главная заслуга Боголюбова перед русским народом и прогрессивным русским искусством — в создании первого в России провинциального художественного музея, открытого в 1885 году в Саратове, на родине Александра Николаевича Радищева, его именем и названного. И тот факт, что музей стал «радищевским» (ведь со времен Екатерины это имя находилось под запретом!), и само возникновение народного музея — это ли не гражданский подвиг художника Боголюбова! Много крови и душевной энергии потратил Алексей Петрович в борьбе за возможность создать такой музей. Правда, рисовальная школа при музее, о которой мечтал художник, была открыта после его смерти и названа боголюбовским рисовальным училищем.

В фонд музея Боголюбов перевел все свое состояние; мебель, драгоценности, одну из богатейших в России коллекцию фарфора, а главное — картины, среди которых было много лично подаренных художнику. В отличие от московского коллекционера Павла Михайловича Третьякова в собрании Боголюбова — произведения не только русских, но и западноевропейских художников Поэтому очаровательные альбанские оливы Александра Иванова соседствовали в его коллекции с этюдами девственных лесов близ Фонтенбло Добиньи и Камиля Коро, а мягкий овал, спокойствие красок итальянских мастеров взрывался активностью тонов древнерусских икон.

Меньше десятилетия отделяло 29 июня 1885 года, то есть дату открытия музея в Саратове, от передачи городу Москве знаменитой коллекции братьев Третьяковых. Еще далеко, но не за горами век грандиозных потрясений, когда будет произнесено гениальное: «Искусство принадлежит народу».

На этот век работал и он, русский художник-гражданин Алексей Петрович Боголюбов, который мог бы сказать о себе словами уездного лекаря из прекрасной чеховской пьесы: «...если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я».

Валентина ЛЕВОЧКО

КИРОВОГРАД