Бородина В. Видение красного коня // Памятники
Отечества: Альманах. М., 1998. № 40 (3/4). С. 81-85.
«Отсюда я всматривался в мир... Здесь прошли годовые смены пейзажа, дожди и бури, весны и зимы, по ним я стану оценивать в дальнейшем эти явления. Здесь обдумывал я людей, животных и птиц. Устанавливал на свои места ценности, симпатии и ненависть. Здесь научился я любить землю — от влажной гряды с набухавшими ростками до ее массива, ворочающего бока луне и солнце... Вот, очевидно, в это короткое время получил я запасы образов, запасы семян моей родины, от напевов, шепотов, сказов, сутра до постели баюкавших меня, научивших биться детское сердце в унисон с людьми, для которых трудна пчелиная жизнь, но которые умеют ее заискрить неугасающей любовью к земле к к человеку...».
Это
признание в любви к родному городу Хвалынску сделал Кузьма Сергеевич
Петров-Водкин в автобиографической повести «Хлыновск». Знаменитый художник, без
которого немыслимо русское искусство предреволюционной и революционной поры,
сын горничной и обыкновенного сапожника, своим необычным видением мира был
обязан родным местам, Волге, где прошло его детство, куда он постоянно
стремился вернуться.
«Здесь
на холме, когда, падал я наземь, передо мной мелькнуло совершенно новое
впечатление от пейзажа...
Я
увидел землю как планету... Очертя глазами весь горизонт, воспринимая его
целиком, я оказался на отрезке шара, причем полого с обратной вогнутостью...
Неожиданная, совершенно новая сферичность обняла меня на этом затоновском
холме. Самое головокружительное по захвату было то, что земля оказалась не
горизонтальной и Волга держалась, не разливаясь на отвесных округлостях ее
массива, и я сам не лежал, а как бы висел на земной стене».
Дом
на берегу Волги, где родился художник в 1878 году, не сохранился. Он стоял в
южной части города перед большим оврагом. Сейчас в устье причаливают моторки,
здесь начинается переправа на Духовницк. Сюда же подходит дамба, отгородившая
город в 60-е годы от поднявшейся свыше десяти метров Волги — Саратовского
водохранилища.
Детские
впечатления Петрова-Водкина, составившие основу его автобиографических
сочинений, связаны именно с этим местом. Отчий дом художника еще в годы его
молодости основательно обветшал, а главное, стал маловат для неожиданно
увеличившейся семьи. Родители художника Анна Пантелеевна и Сергей Федорович
Водкины взяли на воспитание четырех осиротевших племянников Анны Пантелеевны —
Ваню, Шуру, Дуню, Мотю...
Кузьма
Сергеевич тогда учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. В его
письмах к матери в Хвалынск звучит настойчивая просьба приискать для семьи
новый дом. «В первых числах декабря уже наверняка буду в Хвалынске, — пишет он
22 октября 1904 года. — Потом, ведь, кстати, я и насчет дома приеду, который мы
решили купить, как его... не помню! Ну, с садиком-то. Не мешало бы повидаться с
хозяином — продаст ли его».
Проходит
немного времени, и 17 декабря 1904 года Кузьма Сергеевич шлет матери письмо:
«Ты писала насчет дома кузнеца (у ярмарки), так что же он, по-твоему,
подходящий для нас? Есть там комната для работы? Я не прочь его купить, если он
удобен. Значит за 1300 рублей он может его отдать — если сейчас же выплатить
всю сумму. Даже, а крайнем случае, можно было бы полторы тысячи, только бы по
вкусу пришелся. Насчет того, что далеко от центра, так это, мне кажется,
ерунда. Можно в крайности какую-нибудь крысу-лошаденку завести, чтобы Анне
Пантелеевне на базар съездить... Хорошо, если бы тебе удалось поговорить и
выяснить историю с домом, ибо ты знаешь, какой я любитель ходить, рассматривать
и разговаривать о домах».
«Сегодня
или завтра шлю тебе деньги, — сообщает художник 12 июля 1905 года из
Петербурга. — Не знаю, как с полами — теперь самое лучшее время, чтобы их окрасить — и
они хорошо бы просохли. Узнай у Григория, сколько это будет стоить, мне
кажется, не дороже 20 рублей... Обои я привезу с собой...»
В
том году Петров-Водкин уже окончил Московское училище живописи, ваяния и
зодчества. Деньги, отосланные матери, он получил за майоликовое панно «Богоматерь
с младенцем» для фасада ортопедического клинического института Вредена в
Петербурге.
Купленный
дом находился на южной окраине города, называемой исстари Бодровкой, где
селились «кузнецы и мордва, занимающиеся отхожим промыслим и прасольством». Как
указывал художник в своих воспоминаниях, за домом было поле, где ежегодно
устраивались ярмарки. Чуть выше на пустыре вдоль дороги располагались городские
|кузницы, а дальше начинались сады.
Осенью
1905 года Петров-Водкин приехал к родителям. Он писал из Хвалын-ска: «...Здесь
дивная осень. Сейчас лунная ночь. Сегодня долго с вечера я с моими были в поле
перед домом в тихой ночи. Кричал Шурка, кувыркался по полю, а город был уже
тихий, сонный, в стороне. Это для моих был праздник».
Позже
дочь художника Елена Кузьминична писала в своих воспоминаниях: «Дом стоял на
высоком фундаменте под железной шатровой крышей. Большие окна с резными
наличниками и ставнями украшали фасады, выходящие на улицу Дворянскую, которая
вела в центр города и на улицу Грошовую, поднимающуюся от Волги и
заканчивающуюся у старообрядческого кладбища. В доме был зал в пять окон,
перегороженный аркой, которую отец украсил живописной головой Демона. Много
экзотических цветов: рододендроны, олеандры. Большая изразцовая печь отапливала
и соседние комнаты. В кухне — русская печь и масса кладовок. Имелся выход во
двор, окруженный хозяйственными постройками — каретником, сараем с сеновалом,
хлевом, двумя добротными погребами. Калитка из сарая вела в огород, где стояла
банька...»
Мать
художника Анна Пантелеевна вела большое хозяйство, успевая управляться и по
дому и во дворе со скотиной. «Весь дом, полный сиротами, после дяди Вани
принятыми ею к себе, обслуживался руками матери, — свидетельствовал в
автобиографической книге «Хлыновск» Кузьма Сергеевич. — Вечная занятость.
Чуткий сон — успеть бы вовремя... Не перекисло бы тесто... Болезненно замычала
Красотка, уходя в стадо. Выбилась пакля из дома... Ржавеет крыша. Вечные заботы
матери, вечно в колесе труда. Просыпаются в доме, а у матери уже весь двор
напоен и накормлен...»
Мария
Федоровна, жена художника, сообщала в своих письмах: «В этом доме среди прочих
была большая светлая комната с окнами с двух сторон, В ней муж устроил себе
мастерскую. Его мать украсила комнату китайскими розами, пальмой, олеандрами и
другими цветами. После нескольких шумных дней, наполненных с утра до вечера
посещениями родных и знакомых, жизнь вошла в обычную колею, и Кузьма Сергеевич
приступил к работе. Мне очень полюбились маленькие козлята, которые не
переводились у матери мужа. Кузьма Сергеевич написал меня в красной кофточке,
зеленой юбочке и в кавказской шапке, с козленком на коленях. Во время
пребывания в родном городе Кузьма Сергеевич написал также портреты матери и
отца».
Это
описание относится к 1909 году, когда К.С. Петров-Водкин после приезда из
Парижа решил навестить родных, которых он не видел в течение четырех лет. К
этому же году относится фотография с изображением Кузьмы Сергеевича, его
родителей и племянников матери, сидящих в зале этого дома. Вверху видна часть
арки с головой Демона, нижняя часть арки скрыта листьями многочисленных
растений. К этому же году относятся фотографии с изображением дома, Марии
Федоровны Петровой-Водкиной, сидящей на парадном крыльце с козлятами и кормящей
кур с крыльца во дворе дома.
С
1909 по 1916 год Кузьма Сергеевич каждое лето приезжал в Хвалынск, в «родимое
гнездышко». Пишет здесь пейзажи «Окрестности Хвалынска», «Красулинка»,
«Полдень. Лето». Работает над портретами жены, матери, отца, жителей Хвалынска.
Создает эскизы к своим знаменитым полотнам «Купание красного коня», «Мать»,
«Девушки на Волге», «На линии огня» и другие.
18
июня 1911 года Петров-Водкин пишет из Хвалынска жене, что у матери во дворе
много живности; «3 маленьких козочки, 28 цыплят, 6 поросят и щенки Латки». Или
еще письмо от 28 апреля 1915 года: «...Что касается жизни в саду, я чувствую,
что ничто мне не мешает, но здесь (у родителей), у нас во дворе все как у
крестьян — заставлено телегами, земля вырыта лошадиными копытами».
В
1912 году Петров-Водкин расписывает Крестовоздвиженскую церковь, расположенную
недалеко от дома. Церковь была разрушена в 1930-е годы, еще при жизни
художника. Но он тогда этого не узнал: прикованный болезнью к постели, Кузьма
Сергеевич не мог приехать на родину, а мать жалеючи скрывала от него эту
горькую потерю.
Осенью
1916 заболел отец художника. 18 октября 1916 года Петров-Водкин пишет из
Хвалынске жене: «...Отец очень осла бел, но в полном сознании. Его перенесли в
столовую, где гораздо лучше...»
«Можно
сказать, что закончен один период моей жизни и что подобного счастья уже не
будет, возможно, что счастье придет и будет еще больше, чем сейчас, но тихое
счастье в этом маленьком уголке... Это счастье ушло, чтобы никогда больше не
вернуться, — признается художник в письме от 27 октября 1916 года. — В
воскресенье, 23 октября, состоялись похороны моего отца, это был один из самых
молчаливых и трогательных моментов моей жизни: его смерть. Впервые в жизни
видел я смерть», особенно же смерть существа, ставшего таким дорогим. Это был
день, полный солнца: лучи его ласкали умирающего... Он умер у меня на руках...
Его опустили в землю ровно в полдень 23 октября. Дом так тих, что можно думать,
папина душа сторожит его перед небесами».