Лушников Б. Борисов-Мусатов // Коммунист. Саратов, 1945. 14 нояб.

Борисов-Мусатов

На днях исполнилось 40 лет со дня смерти известного русского художника-саратовца В.Э. Борисова-Мусатова.

Родился он 15 апреля 1870 года в семье железнодорожного служащего. Страсть к рисованию, тяга ко всему изящному и красивому проявились у художника очень рано. 20-летний Мусатов поступил в Московскую школу живописи, ваяния и зодчества уже со сложившимся вкусом начинающего художника. А осенью 1895 года выехал в Париж, в Академию профессора Ф. Кормон. За три учебных года (1895-98) Мусатов сделал большие успехи, и Кормон считал его одним из самых одаренных своих учеников.

Париж в те времена был центром мирового искусства.

Импрессионисты достигли зенита своей славы и влияли решительно на все школы и художников. Их влияния не избегли даже такие маститые и самобытные мастера, как Е. Репин и В.И. Суриков, Понятно, что Мусатов не мог оказаться исключением. Одно время (1896-98 гг.) он даже практиковал их метод кладки краски на холст дробным мазком, почти не размешивая их на палитре.

Внимательное изучение парижских музеев, галерей, общественных зданий, расширили художественный кругозор Мусатова, С возвращением в родной Саратов оканчивается период ученичества. В.Э. Борисов-Мусатов скоро освободился от посторонних влияний и в первой своей крупной картине

«Гармония» заговорил своим собственным языком зрелого мастера. Последней данью импрессионизму можно считать его тонкий по колориту «Автопортрет с сестрой», находящийся теперь в Ленинграде.

Русскую живописную школу Мусатов прекрасно знал, любил и ставил высоко. Про Москву он говаривал: «Такого города, как Москва, ни в какой Европе не сыщешь!».

Он всегда бил и оставался глубоким патриотом и русским художником и даже, живя за границей, он никогда не порывал с родиной, всегда мысленно был с нею.

В 1900-1903 гг. художник с головой уходит в лихорадочную творческую работу и создает целый цикл картин.

Очарованный «прелестью обветшалой старины», прекрасными зданиями, задумчивым тенистыми парками, водоемами, цветниками, руинами русского Ампира, сохранившегося в Зубриловках и в Слепцовках, окружавших тогда Саратов, художник находит канву для творческих воплощений.

Он берет эпоху 30—40 годов прошлого столетия и населяет этот мир родными и близкими образами девушек и женщин.

Образы мусатовских женщин и девушек чисты, целомудренны, просты, сердечны и душевны. Но они почти всегда задумчивы, грустны и даже печальны.

Придерживаясь метода больших мастеров, художник обычно подолгу «вынашивает», собирает и проверяет по натуре необходимый для картины материал. Вот почему все его работы так убедительны и эмоционально правдивы.

Первый успех художнику принесла картина «Гобелен». На конкурсной выставке имени В.Д. Поленова и И.Е. Репина она получила первую премию и недаром ее называют «жемчужиной русской живописи».

После «Гармонии и «Гобелена» в те же годы написаны в Саратове еще три крупные картины: «У водоема», «Призраки» и «Изумрудное ожерелье».

Цвет являлся для колориста Мусатова основным стержнем для построения композиции картины и ее пространства (глубины). Он всегда поэтому тщательно обдуман, прочувствован художником.

Остановимся кратко на пяти его наиболее крупных произведениях.

«Гармония» закончена в 1900 году. Вынашивалась долго. Первый вариант эскиза набросан в Париже, в 1897 году еще в имспрессионистической манере. Лилово-розовые сумерки. Парк. Тишина. На заднем плане—глыбы больших облаков. Молодой человек увлечением декломирует стихи девушкам. Поодаль дремлет, сидя, старушка.

«Гобелен». На фоне тенистого задумчивого парка и белого монументального здания грациозно приостановились в тени две юные девушки. Освещен только задний план, остальное притушено и купается в тонких теплых отражениях. Очаровательная гамма красок действительно приближается к гобелену.

«У водоема»—самая крупная картина художника, написана в год женитьбы на художнице Г.В. Александровой в 1902 году. Горизонт взят высоко. На переднем плане сидит жена художника, за нею на фоне воды и отраженных в ней деревьев в небе, несколько наклонившись, стоит сестра художника. Белые теплые облака и голубизна неба, отражающиеся в воде, составляют колоритную основу картины.

«Изумрудное ожерелье», пожалуй, наиболее жизнерадостное произведение художника. На фоне изумрудной зелени дубовых листьев, цепочка

девушек уходит куда-то вдаль.

Большинство из них дышит полнокровным здоровьем и весельем. Краски платьев гармонично перекликаются с зеленью лужайки и белыми одуванчиками...

В «Призраках» звучат скорбные ноты 6-й симфонии Чайковского. Они предвестники «Реквиема». Серое, тусклое осеннее небо. По опустевшему парку, мимо мертвых цветников и белых силуэтов статуй, по парадной лестнице сурового особняка, как призраки, скользят образы печальных женщин в белых накидках и в белых платьях.

Распростившись навсегда с Саратовом, в последние два года своей жизни Мусатов работает сначала в Подольске, близ Москвы, а затем в глухой Таруссе.

Смерть близкого его друга—женщины вдохновила Мусатова на создание последней монументальной работы — «Реквием».

Мусатов всегда был превосходным пейзажистом и по тонкости передачи русской природы не уступает любому из лучших мастеров, но в последнюю осень своей жизни он особенно проникновенен и поэтичен.

Глухая, поздняя осень была его любимым временем года.

Последнее «прости» умирающей природы — один из любимых мотивов художника. Эта чисто русская грусть роднит его и с Лермонтовым, и с Чайковским, и с Чеховым. Своему другу, художнику Н.С. Ульянову, за три недели до смерти Мусатов пишет из Таруссы:

«Я теперь чувствую себя удивительно бодро. Целые месяцы идут дожди, а я сижу дома и не хочется думать об отъезде в Москву. Здесь так хорошо, так кругом красиво, из моих окон и так разнообразно... Кругом какие-то тончайшие кружева берез, таких фантастичных, призрачных неощутимых, как мечта, — фантазии нет предела»...

И дальше:

«Мне жаль, что ты не можешь работать в этом царстве сказочной акварели. Иногда мне кажется, что я на дне моря и что крутом не березы, а подводные водоросли и седые кораллы»...

«Куст орешника», «Осень» — документы этих переживаний.

Смерть подкосила Мусатова за работой, в самом расцвете его таланта. В «Реквиеме» он уже вполне овладел стилем большого искусства, о котором мечтал всю свою жизнь.

Известность, популярность и материальный успех пришли к Мусатову с большим опозданием. Он долго оставался в тени, известный и оцениваемый лишь небольшим кругом передовой интеллигенции. И только после Октябрьской революции, когда вырос новый зритель и критик, искусство Мусатова нашло себе должную оценку и признание.

Прах Мусатова, под прекрасным надгробием работы его друга, скульптора Матвеева, покоится в тени любимых художником берез, на берегу реки Оки в Таруссе.

Художник А. ЛУШНИКОВ.