Смирнов В.Б. И.А. Крылов (1766-1844) // Русские писатели в Саратовском Поволжье: [Сб. очерков] / Под ред. Е.И. Покусаева. Саратов, 1964. С. 27-32.

И.А. КРЫЛОВ (1766 — 1844)

О загадочности, скрытности, таинственности натуры Ивана Андреевича Крылова говорили многие его современники. Со смертью баснописца загадок и «белых» мест в его биографии не уменьшилось, а догадок стало еще больше[1].

Загадочна и спорна саратовская страничка биографии баснописца. Трудно назвать исследователя, который бы не упомянул о ней. Но еще труднее все эти упоминания объединить: до того они разноречивы[2]. И только тщательный анализ многочисленных документов позволяет сделать вывод, что И.А. Крылов приехал в Саратовскую губернию не ранее сентября 1797 года и прожил здесь до глубокой осени[3].

В 90-е годы напуганное французской «заразой», проникающей в Россию, самодержавное правительство начинает последовательно и сурово искоренять печатную «крамолу». Новиков попадает в Шлиссельбургскую крепость, а Радищев — в далекую Сибирь. Репрессии коснулись и Крылова. Поводом для полицейской слежки за писателем послужило его антиправительственное «сочинение» «Мои горячки», рукопись которого до нас не дошла. В это «ненастное время», познакомившись в апреле 1797 года с князем С.Ф. Голицыным, тоже лопавшим в опалу, «пернатый певец, — как образно писал Ф.Ф. Вигель, — скрылся в густоте леса»[4]: в саратовском имении князя.

Побывавший здесь летом 1862 года Я.К. Грот так описывал Зубриловку: «Великолепный дом с портретами знатных предков... и с библиотекой и оранжереями, чудесный сад со всевозможными затеями барства..., живописное положение на Хопре, — все это придает какое-то очарование этому имению...»[5].

Усадьба была знаменита дубом, «величаво красовавшимся как раз посреди обширного двора». Посажен этот дуб был «руками преобразователя России»[6].

Живописная природа, отсутствие внимательного полицейского ока, общение с народом — все это способствует оживлению творческой деятельности. Видимо, здесь и пишет поэт оду «Уединение»[7]. Об этом свидетельствуют, например, следующие строки:

Здесь по следам, едва приметным,

Природы чин я познаю,

Иль бога моего пою

Под дубом, миру равнолетным.

Пою — и с именем творца

Я зрю восторг в растенье Диком...[8]

В сельском уединении, вдали от «гордых стен», от «шумного мира преступленья», «среди дубрав густых, тенистых, среди ключей кристальных, чистых», поэт «учится природе удивляться»[9]. Ему по душе свежесть сельской жизни и чувств селянина, его непосредственность, простота, честность. Ему по душе этот распахнувшийся мир новой жизни, далекой от интриг и козней света, от мира наживы и алчности. Ода, построенная на ясном, отчетливом противопоставлении этих двух миров, достигает глубоких социальных обобщений. Поэт пишет о «шумном мире преступленья»:

Там роскошь, золотом блестя,

Зовет гостей в свои палаты

И ставит им столы богаты.

Изнеженным их вкусам льстя;

Но в хрусталях своих бесценных

Она не вина раздает:

В них пенится кровавый пот

Народов, ею разоренных[10].

Наслаждаясь сельской жизнью, Крылов не раз говорит о том «блаженстве», которое испытывает он

... на лоне тишины,

Где все течет в природе стройно,

Где сердце кротко и спокойно

И со страстями нет войны;

Здесь мягкий луг и чисты воды

Замена злату и сребру;

Здесь сам веселья я беру

Из рук роскошныя природы[11].

Свободного времени у опального писателя было много. От скуки он предложил князю Голицыну преподавать его детям русский язык. Учениками стали также десятилетняя «тараторка», как называл Крылов М.П. Сумарокову, и Ф. Вигель. Последний вспоминал, что и в этом деле Иван Андреевич «показал себя мастером. Уроки наши проходили почти все в разговорах; он умел возбуждать любопытство, любил вопросы и отвечал на них так же толковито, так же ясно, как писал свои басни. Он не довольствовался одним русским языком, а к наставлениям своим примешивал много нравственных поучений и объяснений разных предметов из других наук»[12].

Почти всегда на уроках, с вязаньем в руках, присутствовала няня М.П. Сумароковой — Кузьминишна. Теплые воспоминания остались у Крылова и о Прасковье Андреевне Киевской, в замужестве Таманской, дочери зубриловского управляющего.

Крылов очень любил детей, которые имели для него, по словам одного из современников писателя, «гораздо больше значения, чем политические события вроде восстания египетского паши против турецкого султана»[13]. И часто неприступной крепостью, в которую скрывались шалуны, служил просторный халат будущего баснописца.

«Продолжительная жизнь в чужом доме, двусмысленное положение домашнего учителя... должны были иметь значительное влияние на характер Крылова»[14], — справедливо указывал В. Кеневич; и не только на характер самого писателя. На характер его последующих произведений, в частности, комедии «Пирог», шутотрагедии «Подщипа», басен. Все они пронизаны демократизмом, свидетельствующим о том, что писатель не только не растерял идейных накоплений опальной молодости, но и обогатил, закалил свое мировоззрение в тесном соприкосновении с народом[15] как в малороссийском имении Голицына, куда Крылов уехал после Зубриловки, так и на саратовской земле.

Воспоминания о поэте были живы в селе еще в 60-х годах прошлого века[16], а до недавнего времени в зубриловском парке сохранялся огромный дуб, который многие жители называли «дубом Крылова».

---

[1] По сей день идут, например, споры о времени и месте рождения И.А. Крылова. См., в частности, статьи С. Бабинцева «О годе рождения И.А. Крылова» (Русская литература. 1959. № 3. С. 183 — 186); А.Д. Десницкого «К вопросу о годе рождения И.А. Крылова» (Учен. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та им. А.И. Герцена. 1955. Т. 107: Кафедра русской литературы. С. 383 — 344) и его же статью «1766 год как год рождения И.А. Крылова» (Русская литература. 1962. № 2. С. 148 — 157), в которой убедительно доказывается, что баснописец родился (в 1766 г.)

[2] Если судить по запискам барона Ф. Вигеля, Крылов поселился в имении князя С.Ф. Голицына — селе Зубриловке Балашовского уезда — в начале 1797 г. (См. Вигель Ф.. Записки. М., 1928. Т. 1. С. 119 — 140.)

Исследователь творчества Крылова Я.К. Грот первоначально относил зубриловский период к 1601 г. и утверждал, что в имении Голицына писатель «провел года три». См.: Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым. Спб., 1886. Т. 3. С. 672; Грот Я.К. Записка о дополнительных материалах для биографии Державина // Записки Академии наук. 1862. Т. 2, кн. 1. С. 31. Однако позднее, привлекая воспоминания М.П. Сумароковой, родственницы Голицына, он пересматривает свою точку зрения и высказывает предположение, что Крылов прибыл в Зубриловку в июле — августе 1797 г. См.: Грот Я.К. Дополнительное библиографическое известие о Крылове // Грот Я. К. Труды. Спб., 1901. Т. 3. С. 240. Воспоминания Сумароковой более точны, нежели записки Вигеля.

[3] См.: Модзалевский Б. И.А. Крылов. Новые данные для его биографии // Русская старина. 1898. № 1. С. 153. Из публикуемых исследователем документов видно, что еще в конце августа 1797 г. писатель был в Петербурге.

На том факте, что Крылов покинул Зубриловку глубокой осенью 1797 г., сходится большинство дореволюционных и советских исследователей. См., в частности, вступительную заметку В. Кеневича к публикации «Подтипы» (Русская старина. 1871. № 2. С. 163) и вступительную статью Н.Л. Степанова к двухтомнику сочинений Крылова. (М.,1956. С. 13).

[4] Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1938. Т. 1. С. 86.

[5] Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым. Спб., 1886. Т. 3. С. 672.

[6] См. описание зубриловского имения в рассказе И.А. Салова «Мелкие сошки» (Отечественные записки. 1883. № 8). Здесь оно фигурирует под названием Дубасово.

[7] Отнесение оды к зубриловскому периоду позволяет сузить хронологические рамки написания ее: не просто в конце XVIII века, как указывается во всех комментариях, а в сентябре — ноябре 1797 г.

[8] Крылов И.А. Полн. собр. соч.: В 3 т. М., 1946. Т. 3. С. 290.

[9] Там же. С. 291.

[10] Там же. С. 289.

[11] Там же. С. 290. Близки к «Уединению» по структуре поэтических образов, по идейно-тематической направленности стихотворения «На случай грозы в деревне» и «К спящему дитяти». Можно предполагать, что они тоже написаны в Зубриловке.

[12] Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1928. Т. 1. С. 88. Ср. признание самого Крылова в письме к М.П. Сумароковой (август 1801 г.) (Крылов И.А. Полн. собр. соч. / Ред. В.В. Каллаша. Спб., 1904. Т. 3. С. 115).

[13] Трефолев Л. Рассказы об Ярославской старине // Русский архив.1877. № 12. С. 400.

[14] Кеневич П. Иван Андреевич Крылов // Вестник Европы. 1868. № 2. С. 713.

[15] См. об источниках демократизма писателя в статье: Степанов Н. Крылов-баснописец // И.А. Крылов. Исследования и материалы. М., 1947. С. 45.

[16] Грот Я.К. Литературная жизнь Крылова // Грот Я.К. Труды. Спб., 1901. Т. 3. С. 224.