Л.Н. Каменский о Кате Мухтаровой: (Письмо в редакцию) / Послесловие - От редакции // Саратовский вестник. Саратов, 1912. 29 апр.

Л.Н. Каменский о Кате Мухтаровой

(письмо в редакцию)

Позвольте же и мне наконец г-н Старый Журналист сказать своих несколько слов о Кате Мухтаровой, те несколько слов, которых вероятно ждет от меня если не все Саратовское общество, то та часть его, которая живо откликнулась и заинтересовалась Катей, посетив ее концерт 22-го февраля с.г.

Критиковать легко, а воспитывать детей в фельетонах еще легче. Видно что так: на мою долю выпало ‑ подобрать с улицы эту девочку, на долю жены ‑ воспитывать, а на Вашу ‑ критиковать. Итак, в то время, когда в 20 градусов мороза Катя, посиневшая от холода, стуча зубами, с охрипшим голосом отогревалась у меня "в кухне" тарелкой горячего супа, а жена моя закутывала ее в теплый платок, Вы писали туманные фельетоны о том, "пропадают таланты на улице и прочее".

Когда же эти таланты, так ярко выразившиеся, предстали перед Обществом в первый раз, Вы писали опять, увы, "заботясь о судьбе Кати" ‑ советовали "откупить ее у родителей, лишь бы нашлись на это деньги" ‑ Вы писали, но не думали, какой отклик нашел этот совет в грубых инстинктах "хорошо осведомленных" родителей Кати.

С этого времени эти папенька и маменька начали воспитывать свою дочь ‑ они не оставляли ни на один день дальше. Нужно было видеть эти жадные лица!

Наконец, когда я нашел путь к средствам ‑ тот концерт в Музыкальном Училище, в осуществление которого я вложил всю свою душу,‑ когда я собственными нервами воспринимал каждый звук голоса Кати, певшей моей душой, моим сердцем, а жена моя силилась одушевить ее одной лишь мыслью ‑ счастье стать в будущем ученицей, всячески оберегая ее от излишних комплементов, газеты писали опять. В этот раз Вы пели ей восторженные дифирамбы, да, но Вы не знали, г-н Старый Журналист, что за три часа до концерта в этот самый день, дикие персияне с угрозою "вытащить за косу свою дочь со сцены", требовали у меня 200 рублей; успокойтесь, г-н Старый Журналист, это происходило у меня в гостиной. Мне пришлось их выдворять сначала на кухню, а позднее в участок, чем смею объяснить присутствие на концерте двойного наряда полиции.

Как, видите, трудно разбираться в вопросах воспитания и как трудно найти растлевающее начало в этих вопросах, и не правда ли, как странно, что не получив эти 200 рублей, эти персияне кричали и грозили "пропечатать" это в "Вестнике".

Нет, г-н Старый Журналист, в моей кухне и той людской, где находилась Катя, ей было гораздо теплее, чем даже в Тифлисе, куда она теперь, говорят, поехала, чтобы снова ходить по улицам с шарманкой.

Воспитание, по моему мнению, заключается в том, чтобы приучить дитя к труду, которого она никогда не знала, задумывались ли Вы над тем, когда писали, что если бы у нее голос пропал, то ее место все-таки было бы, если не на улице, то в честном труде горничной, швеи или домашней портнихи!?

Подумали ли Вы также о том, чтобы учиться петь, надо уметь читать, считать и знать ноты, стало быть и в Петербург ее вести было преждевременно; она только, пока, у меня научилась читать.

"Как волка не корми, он все в лес смотрит", волком она была, не мы ее волком сделали. Постоянное вымогательство денег со стороны родителей подстрекали на вымаливание таковых Катей, окончательно убивали все хорошее, что я силился найти в ней. Все инстинкты дикой нации и порока улицы как-то сразу нахлынули на нее, и Катя ушла пьяная, с пьяной компанией молодцов, зло посмеявшись над моим добром, что ей сделали. Ведь этими персиянами, с тем, что было сделано Кате и куплено ей, было выдано 184 руб. 50 коп. и никогда у них денег не было, все пропивалось ими сейчас же по получении. Сплошной обман застилал нам глаза, паспорта их в полной неисправности, кто отец, кто мать я и по сие время не знаю. Знаю одно, что всей душой и искренно я начал это дело, всем сердцем искал для Кати счастья и вряд ли нашелся бы другой, кто был бы в силах продолжить это начатое. Может быть Вы докажите, г-н Старый Журналист, или тот, "Свой", если Вам известен "метод воспитания" ‑ средства есть, Вы их знаете.

Кстати и о денежной стороне. Чистый сбор с концерта, подробный отчет которого сдан своевременно г-ну Полицмейстеру гор.Саратова, выразился в сумме 735 руб. 50 коп. Остаток же от этой суммы в размере 551 руб. мною в настоящее время внесен как неотъемлемая собственность Кати Мухтаровой, на ее имя в Сар. Отд. Государств. Банка, с тем, что они будут выданы тому учреждению, которое примет на себя музыкальное образование Кати, если, конечно, это юридически будет доказано: если же этого в продолжении всей жизни Кати не случится, или сама Катя откажется, то, может быть на первый взгляд покажется утопичной, оставить эти деньги в указанном банке на сложные проценты с тем, чтобы через 200 (двести) лет в России была бы основана "Первая Русская Народная Консерватория".

Капитал к тому времени возрастет до двух с половиной миллионов рублей, и хоть долго ждать, но Россия получит то, где такие "Кати Мухтаровы" могут приютиться не прибегая к отзывчивости "Каменских", Старых Журналистов, "Своих" и т.д.

Кто более меня желал сделать добро Кате, я не знаю, но я никак не ждал, что это же добро будет теперь обращено оружием против меня.

Л.Н. Каменский

P.S. Деньги пока положены в гос. банк на переходящие суммы ‑ до выяснения вопроса, вправе ли госуд. банк принять их на вышеупомянутых условиях.

От редакции. По просьбе г. Каменского мы печатаем его письмо "полностью, не выкидывая ни одного слова". Документ этот настолько сам по себе красноречив, что мы могли бы его и не комментировать, если бы не недомолвки, благодаря которым некоторые моменты из прискорбной истории с Катей Мухтаровой получают неправильное освещение.

Г. Каменский упрекает местную печать, в частности, "Саратовский Вестник", в том, что она писала о даровитой девочке и тем как бы подстрекнула родителей Кати, "диких персиян", к вымогательству от гг.Каменских денег. Но г.Каменский забыл при этом упомянуть, что он сам перед концертом приходил в редакцию с просьбой поддержать в печати его начинание ‑ написать о Кате, так что если печать сыграла в руку "диким персиянам", то в одинаковой мере в этом повинен и г.Каменский. Впрочем, мы думаем, что "дикие персияне" и помимо газеты узнали бы, что г.Каменский устраивает в Музыкальном училище с участием Кати концерт и, вероятно, самостоятельно сообразили бы, что около этого предприятия можно поживиться. Печать сделала то, что она должна была сделать: обратить внимание общества на валявшееся на улице дарование. Без печати нельзя было привлечь в зал Музыкального училища столько публики, сколько было на концерте Кати. Далее. Г.Каменский не щадит теперь красок, чтобы изобразить теперь нравственный облик Кати в самом непривлекательном виде. Пьяная, развратная, обманщица. Но опять-таки г.Каменский забыл, что сам же он, зайдя накануне концерта в редакцию, характеризовал Катю, как хорошую, чуткую, восприимчивую девушку, искренно и страстно желавшую учиться; также характеризовала Катю и г-жа Каменская, которая только уже впоследствии говорила: "Три месяца Катя держалась, но затем в ней проснулась улица". Мы думаем, что если Катя "держалась три месяца, она могла бы "продержаться" и дальше ‑ живи она не в кухне, в обществе молодой кухарки и денщика, а в другой обстановке, более подходящей к целям воспитания. Г.Каменский пишет: "Критиковать легко, а воспитывать в фельетонах еще легче". Совершенно верно: критика легка, искусство трудно, особенно искусство воспитывать. Поэтому тот, кто не владеет этим искусством не должен за него браться.

Г.Каменский хороший музыкант и отзывчивый человек оказался плохим воспитателем и на это обязана была указать печать, сила и значение которой всегда были в "критике", поэтому-то и плохие "воспитатели народов" всегда говорили: "Критиковать легко, а упрекать в газетных статьях еще легче" и … затыкали рот печати. Аргумент старый, избитый, но неубедительный.

Мы не станем более останавливаться на письме г-на Каменского, хоть в нем есть вещи, заслуживающие внимания. Как, например, понять его слова насчет "неисправности паспортов" родителей Кати? Мы думаем, что человеку столь чуткому к паспортному вопросу особенно затруднительно заниматься к делу воспитания…

Как бы то ни было, грустный факт налицо: затрачено столько сил, пережито столько неприятностей и волнений ‑ особенно г.Каменским, который несомненно искренно "желал сделать добро Кате", ‑ и в результате круглый нуль. Если, конечно, не считать "первой русской народной консерватории", которую, благодаря Кате Мухтаровой Россия получит через 200 лет…