Ф.А. [Пальчинский Ф.А.] Третий и последний симфонический концерт Сергея Кусевицкого // Саратовский вестник. Саратов, 1910. 21 мая.

Третий и последний симфонический концерт Сергея Кусевицкого

Третий и последний концерт Сергея Кусевицкого прошел с таким же большим успехом, как и первые два, и на этот раз привлек очень много публики, хотя зал все-таки был не полон.

Пред началом концерта г. Кусевицкий предложил собравшимся почтить память скончавшегося композитора М.А. Балакирева, и весь зал немедленно и как один человек поднялся со своих мест.

Начался концерт сильной и эффектной картиной Мусоргского «Ночь на Лысой горе», где с таким талантом изображен ночной разгул духов тьмы языческой славянской мифологии. В сильном исполнении оркестра под управлением г. Кусевицкого картина Мусоргского произвела должное впечатление кошмара.

Следующим оркестровым нумером была симфония (g-moll) Калинникова, большие достоинства которой уже давно оценены саратовской публикой. Особенно понравилась слушателям 2-я и 4-я части; прекрасно вышло в последней нарастание звука.

Первое отделение закончилось овацией по адресу дирижера и всего оркестра. Овациями встречен был г. Кусевецкий и при первом появлении его у дирижерского пульта; кроме того г. Кусевицкому поднесена была лира из цветов, а в антракте – изящная бутоньерка с лентами.

Во втором отделении мы услышали новинку не только для Саратова – симфоническую картину Г. Конюса «Лес шумит» (по изв. Рассказу Короленко), дающую хорошо звучащую картину леса, вечно шумящего. Автор отлично пользуется оркестровыми красками, и композиция слушается с интересом.

Колоритная испанская фантазия Глинки «Аррагонская хота» чудесно прозвучала и заставила пожалеть, что она редко появляется на программах. Окончился концерт великолепной увертюрой Чайковского к трагедии «Ромео и Джульета», посвященной Балакиреву, который признавал ее за лучшее произведение Чайковского.

После выступления, рисующего монаха Лоренцо, принимавшего такое близкое участие в судьбе влюбленных, автор дает яркую картину раздора двух семейств, то затихающую, то вспыхивающую с новой силой, и на фоне этой вражды вырисовывается чудная любовная мелодия, которая несколько раз прерывается сценами ссоры и в конце-концов окончательно заглушается темой вражды. В заключение пред слушателем вновь проходит тема Лоренцо, и любовная мелодия как бы улетает в небо, сопровождаемая мягкими арпеджиями арфы.

Превосходная вещь, с большой страстностью проведенная г.  Кусевицким, произвела огромное впечатление на слушателей и вызвала гром аплодисментов, вполне заслуженных как дирижером, так и превосходным оркестром, чутко выполняющим все замыслы капельмейстера.

Солистов в данном концерте было два: г. Эрлих (виолончель) и г. Дамаев (пение). При большом тоне и технике г. Эрлих несколько суховат в передаче. Из двух вещей Глазунова больше удалась ему «Песнь трубадура», которую он и повторил.

Голос г. Дамаева значительно выигрывает при аккомпонименте оркестра. Песня Алеши из оп. «Добрыня» Гречанинова вышла совсем хорошо. Не скажу того же про колыбельную Левко из «Майской ночи» Римского-Корсакова. Она потеряла свою поэтичность и нежность. Г. Дамаеву более подошла бы «Величальная песня» из «Садко» ‑ Р.‑Корсакова и доставила бы ему больше успеха. Петь на bis ариозо «Что наша жизнь» из «Пиковой Дамы» и романс Рахманинова «Я не пророк» певцу совершенно не следовало,‑ обе вещи черезчур чужды артистической индивидуальности артиста.

Итак концерты С. Кусевицкого закончились. Скажем же ему еще раз «спасибо» и пожелаем, чтобы он еще и еще доставил высокое эстетическое наслаждение своими концертами нам, провинциалам.

Может быть, он найдет возможным в следующий приезд давать концерты в театре, куда смогут попасть более широкие круги публики, благодаря более доступным ценам.

Ф.А.