Смирнов В.Б. Л.Н. Толстой (1828-1910) // Русские писатели в Саратовском Поволжье: [Сб. очерков] / Под ред. Е.И. Покусаева. Саратов, 1964. С. 173-174.

В.Б. Смирнов

Л.Н. ТОЛСТОЙ (1828 — 1910)

Лев Николаевич Толстой, оставивший многочисленные дневниковые записи, к сожалению, очень скупо рассказал о днях, проведенных в Саратове. В старости же он признавался, что о путешествии на Казани на Каьказ «можно было бы написать целую книгу»[1]. У писателя остались теплые воспоминания об этой длившейся около месяца поездке[2].

В середине мая 1851 года, не дождавшись парохода, Лев Толстой вместе со старшим братом Николаем отправился на лошадях из имения родственников Панове в 29 верстах от Казани[3]. Решено было добраться до Саратова, отсюда спуститься в Астрахань и затем — на Кавказ. «Путешествие в Саратов было неприятно...»[4], — сообщал Лев Толстой Т.А. Ергольской. Езда на лошадях по тряской дороге утомила.

В Саратове надо было купить лодку. В очерке «История вчерашнего дня» Толстой писал: «Пошел я к Московскому перевозу и стал похаживать около лодок и дощаников. «Что, заняты эти лодки? Есть ли свободная?» — спросил я совокупности бурлаков, которые стояли у берега. «А вашей милости чего требуется?» — спросил у меня старик с длинной бородой в сером зипуне и поярчатой шляпе. «До Астрахани лодку». — «Что ж, можно-с»[5].

О саратовских встречах и впечатлениях Толстого можно догадываться лишь из лаконичной записи в дневнике: «В Саратов. Майор. Немцы (видимо, немецкие колонисты. — В. С.). Виды. Штурм. Рыбаки. Немцы»[6].

20 мая «путешественники» выехали из Саратова. «...Взяли косовушку, уставили в нее тарантас и с помощью лоцмана и двух гребцов поплыли, где парусом, где на веслах, где по течению реки»[7]. И если первая часть путешествия Толстому не понравилась, то поездка по Волге была «поэтична и очаровательна». «Для меня все было ново, — признавался он в одном из писем, — и местность, и самый способ путешествия»[8]. Живописные берега Волги, опасности, встречавшиеся в пути, настраивали романтически. Ему казалось, что «только? теперь начнется настоящая жизнь, а до сих пор это так, предисловьице, которым не стоило заниматься»[9].

Трудно говорить, где и как конкретно отразились саратовские впечатления. Но что они дали хорошую «зарядку» творчеству Толстого, — это несомненно. Ведь все это время писатель, по его собственному признанию, «был в хорошем расположении — наблюдать»[10].

Короткая нить, связывающая Толстого с Саратовом, не оборвалась в начале пятидесятых годов. Не один саратовец прошел длинный путь до Ясной Поляны, чтобы поделиться с писателем-проповедником своими сомнениями, думами, надеждами. Один никак не может понять, за что же чествуют Пушкина, которого не знает простой народ. И он идет в Москву, чтобы «обличать духовенство за то, что оно содействовало постановке «монамента» Пушкина...»[11]. А по пути заглянет к яснополянскому старцу, чтобы узнать: прав ли он?

Шли в Саратовскую губернию письма. Ими, помимо адресатов, интересовался сам губернатор. Они были в синих конвертах с восьмигранным штемпелем «Почтовый вагон № 150...-1903». Его высокородие господин начальник Саратовского почтово-телеграфного округа разослал по всем отделениям секретное распоряжение о пересылке писем в синих конвертах к самому губернатору. Приходили они обычна к рекрутам. А в них — противоправительственная «Солдатская памятка» Л.Н. Толстого, выпущенная в Лондоне издательством «Свободное слово» под редакцией В. Черткова. Горячие, проникновенные слова писателя призывали крестьян уклоняться от солдатчины, не становиться убийцами во имя «жирных кабанов-попов» и «светлых пуговиц».

Проскочившие через полицейский заслон, они на лету подхватывались крестьянством, жаждущим справедливости. Обо всем этом и рассказывает хранящееся в Саратовском областном архиве «Дело № 197... О распространении противоправительственных сочинений Л.Н. Толстого».