Прокопенко Л. Страницы прошлого читая…: К 160-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова // Заря молодежи. Саратов, 1974. 15 окт.

СТРАНИЦЫ ПРОШЛОГО ЧИТАЯ...

К 160-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова

Перед нами газета «Саратовский листок» за 1901 год. В № 151, под рубрикой «Из летних скитаний», напечатана заслуживающая внимания корреспонденция «У современника М.Ю. Лермонтова». Приведем ее с некоторыми сокращениями.

"...Время идет, и люди, не только встречавшиеся с Лермонтовым, а просто жившие в 30-х годах, одновременно с ним, становятся редкими. К числу таких интересных стариков принадлежит старожил Саратовской губернии, известный многим в округе — Михаил Васильевич Шушеров, управляющий имением Всеволодчино-Столыпино, в 40 верстах от Саратова». Заметим, что теперь это — Радищево, Саратовского района, "Мы давно слышали, — продолжает автор корреспонденции, — от издателя "Саратовского листка» И.П. Горизонтова, что там поныне живет и здравствует человек, не только видевший Лермонтова, но и воспитывавшийся под одной с ним кровлей, что у него сохранились даже некоторые вещи поэта и его рисунки. Естественно, что при первой возможности, пользуясь летним отдыхом от злободневных фельетонов, с письмом от Горизонтова мы отправились во Всеволодчину. Само название имения как бы напоминало нам о дорогом поэте. Оно носило имя Столыпиных, его давних владельцев и родственников тех Столыпиных, к которым принадлежал один из близких друзей Лермонтова и сама воспитательница поэта, его бабушка Е. А. Арсеньева. В Всеволодчину мы попали объездной дорогой через Клещевку.

Был праздник... Но деревенские рано обедают, — замечает автор. — Еще дорогой мы узнали, что Михаил Васильевич в последнее время чувствует недомогание («годы берут свое»), а потому попросили не будить его, когда у подъезда его дома нам сообщили, что он "отдыхает» после обеда ..

Но пришли сказать, что Михаил Васильевич встал и просит к себе. В уютной комнате, обильно увешанной фотографическими портретами, нас приветствовал бодрый на вид, среднего роста старичок, а его супруга любезно пригласила нас к столу...

После обычных вопросов, принятых в положении людей, впервые видящих друг друга, я сообщил хозяевам о цели своего посещения — добыть от Михаила Васильевича какие-нибудь воспоминания о Лермонтове и что-нибудь из его вещей.

- Как же, как же, — отвечал Михаил Васильевич, — я помню Лермонтова…

Почти вместе росли. Только стар я становлюсь, забыл уж многое.

- Вы говорите, что росли вместе с Лермонтовым. Как это случилось?

- А очень просто. Я жил в Тарханах. Мои предки были крепостными Елизаветы Алексеевны, бабушки Лермонтова.

- Лермонтов умер двадцати семи лет... Стало быть, вам теперь около восьмидесяти лет?

- Ну уж хоть не столько, а все-таки я помню Лермонтова с детства его до рокового года Постоянно бывал спутником его прогулок в Тарханах: куда он, туда и я. Бывало, только и ждешь приезда Лермонтова... Да и мужики ждут не дождутся, зная, как любит его бабушка. Однажды был такой случай. Провинился чем-то один мужик. Бабушка была строга с крепостными и велела провинившегося сдать в солдаты. По тогдашнему обычаю заковали рекрута в кандалы.... Узнали на деревне, что скоро ждут Лермонтова, и решили действовать через него. Действительно, Лермонтов выпросил у бабушки прощение мужику. Уж очень она любила своего Мишу... души в нем не чаяла. - Крепостные обращались к Лермонтову со своими нуждами потому только, что надеялись через него подействовать на бабушку, или он сам пользовался расположением у крестьян?

- На деревне любили его... Веселый какой был. Игры, хороводы устраивал...

Только своих товарищей из дворян постоянно злил насмешками... Уж и задира же был? Кого изберет, проходу не даст... Своего друга Столыпина до того довел, что тот вне себя готов был на все...

—— Вы ведь хорошо помните наружность Лермонтова?..

— Как сейчас вижу его ... Невысокого роста, с кривыми ногами... Но все-таки, на мой взгляд, Лермонтов был красив... Глаза его красили... Конечно, сотоварищи были красивее его, и это доставляло ему немало огорчений... Помню, он был влюблен в Шан-Гирей...

— ВЫ помните Шан-Гирей?

—— Красавица была... Бывало, идут на прогулку, и я, по обыкновению, тут же... Случится ручей, возьму ее на руки и перенесу...

— У вас сохранилось что-нибудь из вещей Лермонтова?

— Много было вещей, особенно рисунков, да роздал... Прежде, знаете ли, как-то не ценили их... И меня тоже никто не расспрашивал. Мало как-то интересовались Лермонтовым. Мой дядя служил камердинером у него; был при нем и в Пятигорске, после дуэли. Я видел после у дяди простреленный мундир, в котором был убит Лермонтов. Дяде досталась целая куча бумаг и вещей Лермонтова. Не зная, что делать с ними, он связал их в узел и отдал кому-то.

— А вы не можете сказать, не попала ли часть вещей к родственникам вашего дяди?

— У него было две дочери. Одна была замужем за Грязновым в Саратове... Да едва ли у дочерей было что-нибудь лермонтовское.

— А те вещи, что были у вас?..

—— Так и разошлись незаметно... Тот выпросит, другой... Мой сын учился в Саратовском реальном училище... Однажды он проговорился учителю, что у нас в доме хранятся рисунки Лермонтова, учитель попросил показать их, а потом взял к себе, да и не отдал...

— Вы не помните фамилии этого учителя?

— Me помню... Давно это было. Главное, как-то мало ценили тогда эти вещи. В Тарханах, например, была комната, служившая классной Лермонтову. Она вся' была исписана и изрисована его рукой. И что же? Стали ремонтировать дом и заштукатурили все стены. Никому и в голову не пришло оставить на память эту комнату в том виде, как было при Лермонтове.

Михаил Васильевич встал, порылся на своем столе и принес старомодную фарфоровую фигуру, изображавшую что-то вроде льва на задних лапах, с чашечкой внизу.

— Вот, — сказал он, — эту песочницу (а не чернильницу, замечает автор тут же в скобках) привез однажды Лермонтов из столицы, как новость по тому времени.

— Если эта вещь действительно принадлежала Лермонтову...

— Это вне всякого сомнения..

— То не будете ли вы так добры пожертвовать ее хоть бы в наш Радищевский музей? Там уже есть некоторые литературные реликвии, например, стол и перо Тургенева..

Михаил Васильевич любезно согласился пожертвовать эту вещицу, и мы привезли ее с собой в Саратов для передачи в музей...

— Да, очень жаль, — говорил почтенный современник поэта, — что все вещи как-то разошлись зря… Да и насчет воспоминаний тоже. Перезабыл я многое. И мало как-то интересовались Лермонтовым прежде...

Нам оставалось присоединиться к сожалению, что прежде так мало интересовались поэтом. Быть может, если бы прожить с почтенным Михаилом Васильевичем подольше, то можно было бы создать на основании его воспоминаний целый ряд картин жизни поэта и его близких в Тарханах. Но нельзя было злоупотреблять гостеприимством любезных старичков».

Па этом легко читаемый текст кончается. Дальше он пострадал от дефектов на бумажном листе и coхpaнились только слова; « попрощались с ними в надежде когда-нибудь побеседовать с современником Лермонтова и может быть пополнить эти, признаемся воспоминания о замечательном писателе». После чего следует подпись автора «Свой».

Эта любопытная во многом корреспонденция нуждается в разъяснениях, уточнениях и даже поправках. Они могут быть сделаны, если этого пожелают читатели. А пока следует обратить внимание на то, что в свое время в Саратове разошлось по частым рукам немало рисунков, рукописей и вещей великого поэта. Разумеется, их надо искать старательно, энергично, настойчиво. Кто знает, сколько нового интересного, а может, и важного помогут узнать они о Михаиле Юрьевиче Лермоитове. 160-летие со дня рождения которого мы отмечаем сегодня.

Леонид ПРОКОПЕНКО.