Черников В

Черников В. Борьба и творчество: (рассказы А. Богданова о предреволюционной деревне) // От жизни к образам: Сб. ст. / Ред. и вступ. ст. П.А. Бугаенко. Саратов, 1965. С. 96-101.

В. ЧЕРНИКОВ

БОРЬБА И ТВОРЧЕСТВО

(рассказы А. Богданова о предреволюционной деревне)

В 1893 году во время обыска в Пензенской духовной семинарии у семинариста Александра Богданова была найдена запрещенная литература, что обеспечивало ему «волчий билет», то есть лишало возможности получить место учителя в Пензе. Но ко времени окончания семинарии Богданов и сам не стремился к этому. У него «созрело решение идти на практическую работу» в деревню, что он и осуществляет, поселившись в качестве учителя в селе Спасско-Александровском, Петровского уезда, Саратовской губернии («Пути пролетарского писателя»)[1].

На учительство он смотрел как на удобную форму вхождения в крестьянскую массу для пропаганды революционных идей. В статье «Учитель-общественник», вспоминая эти годы, он писал: «...работа в деревне меня привлекала исключительно своей революционной стороной» (разрядка моя — В. Ч.). И еще: «Замкнуться исключительно в «культурную работу» в обстановке царизма с реакционными программами, с «законом божьим» и прочими атрибутами старой школы, значило бы отказаться от революционных путей, изменить делу революции»[2]. И Богданов ведет политическую пропаганду, разоблачает наивную веру крестьян в «доброго бога» и справедливого царя. Одновременно вмешивается в борьбу крестьян и сельскохозяйственных рабочих против их эксплуататоров—помещиков, кулаков, попов. «Приглядевшись к общественным делам, — пишет он, — я через некоторое время решил вступить в борьбу со всеми мирскими захребетниками. Эта борьба была будничной, но из таких буден состояла вся горькая жизнь крестьян»[3]. Он вмешивается во взаимоотношения помещика Ермолаева и сельскохозяйственных рабочих, чтобы добиться повышения заработной платы, особенно для женщин и подростков.

Незадолго до отъезда из Спасско-Александровского он сделал попытку организовать сельскохозяйственную артель, чтобы облегчить положение беднейших крестьян. «Уже сделали к тому ряд практических шагов», — писал он в статье «Учитель-общественник».

И эта попытка кооперировать крестьян, и «опрощение», и сам приезд в деревню с целью «практической работы» определились идейной связью Богданова с народничеством. В неопубликованных «Воспоминаниях о Горьком»[4] он так писал о своих взглядах в этот период: «Все мы находились тогда под влиянием народнических идей, верили в народную правду, в то, что старая община может стать ячейкой социалистического общества, идеализировали мужика и не сознавали неизбежности капиталистического развития в нашей стране».

Однако практическая деятельность Богданова не умещалась в границах программированных народниками действий, а его взгляды на крестьянскую общину не оставались неизменными. Хорошо знавший Богданова и его деятельность в поволжской деревне Ф. Гладков в своей повести «Лихая година» воспроизводит один из споров Богданова с истинным народником Нилом Нилычем:

«Вас жизнь ничему не научила, Нил Нилыч, вы мужика уж много лет палкой в рай хотите загнать. А мужик вас до сих пор не понимал. Вы ему сказки-побаски рассказывали про общину, а он человек трезвый: журавлей ему в небе не сули — подавай синицу в руки, да не ту, которая хвасталась, что море зажжет»[5].

Не был Богданов согласен и с программой «учителей-культурников», с которыми также приходилось спорить.

«Учителя-культурники» отрицательно, порой даже враждебно относились к нам, революционерам. Они все время указывали, что каждое революционное выступление подставляет под удар вообще школу, усиливает подозрительность власти и вредит культурной работе»[6].

Особая позиция Богданова заставила местные власти взять под особый контроль его деятельность.

Помещик Н.С. Ермолаев пишет донос земскому начальнику князю Васильчикову «о неблагонадежных действиях» учителя Богданова. Попы донесли предводителю дворянства Лупандину об антирелигиозных беседах Богданова с крестьянами. Богдановым заинтересовалось жандармское управление — и участь его была решена. В донесении помощника начальника губернского жандармского управления в Петровском, Кузнецком и Сердобском уездах начальнику Саратовского губернского жандармского управления от 11 апреля 1896 года читаем:

«До здешнего предводителя дворянства дошли слухи, что учитель Богданов атеист и в разговорах с некоторыми мужиками позволил себе заявить о том, что Иисус Христос не бог, а был лишь проповедником. Ввиду сего предводитель своей властью отстранил его от преподавания, потом Богданову разрешено было подать прошение об увольнении от должности, и он уволен по прошению»[7].

Но жандармов особенно тревожило то, что беседы Богданова действовали, что у него находились последователи, в свою очередь оказывавшиеся опасными. Иван Кагин, передавший земскому начальнику постановление схода о желании сместить старосту и попавший за это в холодную, после отъезда Богданова сохраняет нелегальную библиотеку, организуя чтение запрещенных книг крестьянами[8].

Ф.И. Вдовин, «стремившийся поступить в урядники... познакомившись с Богдановым, оставил эту мысль и занимается сельским хозяйством». И, подобно Кагину, организует чтение запрещенной литературы[9].

Насколько идейное воздействие Богданова на крестьян Спасско-Александровского было значительным, жандармы определили несколько позднее. Вот что писал начальник Саратовского губернского жандармского управления своему помощнику в Саратовском уезде, на территорию которого переехал Богданов и где он был арестован:

«Я успел собрать сведения и вообще составить понятие, что Богданов, живя в с. Спасско-Александровском, систематически проповедовал местным крестьянам, преимущественно через крестьянина Кагина, противоправительственные и антирелигиозные убеждения, почему вся молодежь (разрядка моя — В. Ч.) с. Спасско-Александровского оказалась вполне воспринявшей преступные учения Богданова, так что пребывание Богданова в с. Спасско-Александровском в правительственном отношении принесло большой вред»[10].

В феврале 1895 года, возможно, несколько позднее, но не ранее летних каникул, Богданов был «отстранен» от преподавания в Спасско-Александровской школе и вынужден был искать новое место работы. В конце 1895 года он учительствует в с. Воловке Чембарского уезда Пензенской губернии, а весной 1896 года уже в с. Липовке Саратовского уезда. Но и здесь он удержался всего несколько месяцев.

«Саратовский губернатор кн. Мещерский, — вспоминал Богданов, — указал, что я увольняюсь за антирелигиозную пропаганду. Таким образом мне были отрезаны все пути в школу»[11].

Кратковременное пребывание в Липовке имело для Богданова огромное значение. Здесь он познакомился с Николаем Эрнестовичем Бауманом, работавшим в то время ветеринарным врачом в соседнем с Липовкой с. Новые Бурасы. Будущие большевики нередко встречались друг с другом, и под воздействием Баумана Богданов принимается за изучение марксистской литературы. Он читает Плеханова, затем принимается за изучение «Капитала» Маркса.

Изгнание Богданова из школы не прекратило его «противоправительственной и антирелигиозной пропаганды», как жандармы определяли «преступление» Богданова, а сделало ее более продуманной и целенаправленной. Но не прекратились и преследования Богданова. Жандармское управление упорно искало повод для расправы с ним, и повод был найден. Обнаружив во время ареста Кагина нелегальную библиотечку, жандармы решили, что Кагина книгами снабжает Богданов, и посадили его в тюрьму.

По выходе из тюрьмы он продолжает интересоваться крестьянскими делами. Устроившись учителем в имении Панчулидзева в с. Устиново, он принял участие в борьбе с голодом. Весной 1899 года в письме Е.Н. Богдановой он писал: «Волнует и тревожит вопрос о помощи голодающим. Представь, что сделал земский начальник с теми злосчастными 30 рублями (помнишь, я писал). Он взял их половину и, вызвав в Липовку (волость) крестьян, конечно, не оказал никакой помощи, а только вызвал волнение... Теперь сегодня мы пишем в Красный Саратовской губернии крест и Мещерскому (губернатору — В. Ч.). Не знаю, что выйдет»[12].

Особенно активное участие в крестьянских делах он принимает во время революции 1905—1907 годов, уже будучи членом Саратовского Губернского комитета РСДРП. Как представитель Комитета, он подготавливает и проводит крестьянские съезды в Камышинском, Саратовском и Аркадакском уездах, за что лишь в 1905 году дважды арестовывается и выпускается из тюрьмы один раз по случаю царского манифеста, второй — по болезни. Опасаясь дальнейшего преследования, Богданов тайно выезжает из Саратова. Однако дело его в архив не сдается: в октябре 1908 года Саратовской судебной палатой он заочно приговаривается к заключению в крепость за участие в крестьянских съездах 1905 года. В 1909 году по совету и с помощью партийных товарищей (В. Бонч-Бруевич и др.) он переехал в Финляндию, где по паспорту Карпинского прожил до 1917 года[13].

Таким образом, с 1893 по 1908 год, то есть почти пятнадцать лет, Богданов был связан с Саратовом и Саратовской губернией, принимал активное участие в революционной борьбе, хорошо познакомился с жизнью ее участников, что и послужило источником для его рассказов из деревенской жизни.

Писать А. Богданов начал еще в школьные годы[14]. С 1899 года его стихи и песни появляются в журналах («Жизнь», «Мир божий», «Журнал для всех») и в газетах («Саратовский рабочий», «Самарская Лука», позднее в «Правде»). Наряду со стихами он писал рассказы и повести, либретто для опер и был заметным представителем революционной публицистики. Наиболее значительной частью его наследства является проза.

Не все прозаические произведения А. Богданова выдержали испытание временем. Забытыми оказались фантастические рассказы («Праздник бессмертия», «Лазурная кровь», «Остров женщин» и др.). Но его реалистические повести и рассказы, являющиеся правдивой летописью жизни саратовской деревни конца XIX — начала XX века, не утратили своего значения и в наши дни. Анализу этих произведений и посвящена настоящая статья. <…>