Жак Л. В
общении с саратовцами // Жак Л. А.М. Горький и Саратов. Саратов, 1973. С.
162-171.
В
начале 30-х годов мне довелось встретиться с одним из старейших участников
пролетарского революционного движения Александром Алексеевичем Богдановым
(Волжским).
<…>
… в
тот первый вечер знакомства я услышала из уст А.А. Богданова рассказ о
знакомстве его с Горьким. А потом я имела возможность прочитать о том же в
опубликованных, к сожалению, только частично воспоминаниях этого писателя-революционера.
Вернемся
же к тем временам, когда их знакомство произошло, и к еще более ранним, когда
только еще определялся революционный и литературный путь А.А. Богданова.
<…>
Пензяк
по рождению, в Саратовскую губернию он попал юношей после окончания в родном
городе духовной семинарии. Еще сидя на школьной скамье, А.А. Богданов писал
стихи. Это были и сатирические стихи, в которых осмеивались представители
местного духовенства, и стихи лирические, преисполненные чувства любви к
народу, восхищением перед подвигом тех, кто отдавал свои жизни в борьбе с его
угнетателями. Вот одно из них. Оно называется «В плену».
И
томится во тьме и неволе народ,
И
великая тяга растет и растет —
Тяга
бед, нищеты и утрат.
О,
продлится на много ли горестных лет
Мракобесье
проклятое тягостных бед,
Этот
плен, эта злая тюрьма,
Поглотившая
жадною пастью своей
Столько
жертв, столько смелых и честных людей;
Столько
гениев воли, ума?!
Но,
как тогда говорили, «выходя» из семинарии, А.А. Богданов решил пойти в народные
учителя, пойти потому, что работа в деревне, как писал он впоследствии, его
«привлекала исключительно своей революционной стороной»[1].
Устроившись учителем в одном из сел Саратовской губернии, А.А. Богданов создал
кружок самообразования из наиболее передовой части крестьянской молодежи и
через этот кружок развернул большую революционно-пропагандистскую и
антирелигиозную работу среди местного населения. Он даже попытался организовать
забастовку сельскохозяйственных рабочих, занятых в имении помещика Н.С.
Ермолаева. Приехал в село Спасско-Адександровское А.А. Богданов восторженным
юношей, увлеченным народническими идеями, но знакомство с реальной жизнью
деревни, встреча с будущим активным деятелем большевистской партии, героически
погибшим в 1905 году в Москве, Н.Э. Бауманом, который работал в 90-х годах в
одном из сел Саратовской губернии, и чтение книги Г.В. Плеханова «Наши
разногласия» сделали свое дело. Молодой человек заколебался, наступало
разочарование в народничестве, и он стал склоняться к марксизму. И вот
(Оказывается, что определенную роль в том, что взгляды А.А. Богданова стали
изменяться, сыграл и А.М. Горький. Это было раньше, еще до того, как А.А.
Богданов встретился с Н.Э. Бауманом и прочитал «Наши разногласия» Плеханова, а
точно— в 1895 году. Расскажем о том, как это произошло словами самого
Александра Алексеевича:
«Еще
до личной встречи с А.М. Горьким,— читаем мы в воспоминаниях А.А. Богданова,
написанных в 1936 году,—я уже испытал на себе могучее влияние его
произведений...
Помню,
под влиянием народнических идей я вел революционную пропаганду в Саратовской
губернии, в местности, где потом, в 1902 году, происходили крестьянские
волнения. По соседству работал высланный из столицы студент Б.А. Келлер, ныне
очень известный академик.
И
вот однажды Б.А. Келлер взволнованно, почти в экстазе, встретившись со мной,
говорит:
«Прочел
в «Русском богатстве» замечательную вещь, рассказ «Челкаш» какого-то нового
автора — Горький». Горький тогда еще не был известен. Стали читать. ... На
меня, человека, не знакомого с марксизмом, рассказ Горького произвел впечатление
разорвавшейся бом; бы. Мы были потрясены. Опрокидывались привычные
представления о деревне и мужике, как носителе высшей правды. В «Челкаше»
противопоставлялись босяк и мелкий собственник...
Что
было важно для нас в произведении Горького? Отрицательное отношение к тому
обсахариванию народа, каким страдали народники, закрывавшие глаза на
действительность...
Мы
читали и перечитывали рассказ «Челкаш» и много спорили на эту тему (о
народничестве — Л. Ж.) Мысли рассказа
Горького были для нас откровением».
Рассказ
«Челкаш» дал большой толчок мыслям А.А. Богданова. Он разрушал его идиллическое
народническое представление о мужике. А дальше уже — знакомство с Н.Э.
Бауманом, чтение «Наших разногласий» Г.В. Плеханова.
Арестоваиный
в 1897 году А.А. Богданов оказался вновь на свободе только в декабре 1898 года
и сразу с жадностью набросился на изучение марксистской литературы. В январе
1899 года он писал своей будущей жене Е.Н. Завариной: «Получил сегодня
выписанную книгу Маркса («Капитал» — Л.
Ж.) и засел за ее чтение. Освежительно хорошо действует на мозги. Право!
Понимаешь — такая точная последовательная логика...»[2].
Приход
к марксизму облегчал и А.М. Горький теми картинами жизни, которые он рисовал в
новых своих художественных
произведениях. В 1899 году печатался в журнале «Жизнь» горьковский роман «Фома
Гордеев». Произведение это оказалось в русле идейных поисков А.А. Богданова и
так же, как и «Челкаш», вызвало у него восторженное отношение. «В «Жизни» читаю
Горького «Фома Гордеев», — писал он той же корреспондентке. — Очень нравится.
Роскошная вещь».
С
1899 года определяется решительный переход А.А. Богданова на позиции марксизма,
и с этого же времени он активно проявляет себя как литератор, произведения
которого печатаются в лучших русских журналах. И в писательской судьбе молодого
человека опять-таки сыграл немалую роль А.М. Горький.
Приехав
из Саратова в Петербург в 1899 году, А.А. Богданов в качестве автора обратился
в редакцию журнала «Жизнь». В это время ему было 25 лет. А.М. Горький был
сотрудником «Жизни» и принимал деятельное участие в работе ее редакции, в
частности в отборе для журнала произведений молодых авторов. О том, как
произошла его встреча с Алексеем Максимовичем, А.А. Богданов рассказывает в своих
воспоминаниях.
«Первая
моя встреча с Горьким произошла в октябре 1899 года,— писал он, — в редакции
журнала... «Жизнь». Горький принимал тогда самое близкое участие в журнале,
хотя жил в Нижнем...
У
Некрасова есть стихи о начинающем писателе: думал бедняга в храм славы попасть,
рад, что попал и в больницу. Я приехал в Петербург также с тетрадками стихов и
рассказов. Но мне посчастливилось больше, чем некрасовскому юноше. Стихи были
оставлены в редакции «Жизни», и вот через несколько дней получаю письмо от
Горького с приглашением зайти для беседы. С трепетом сердца иду в назначенный
день и час на Надеждинскую, где помещалась редакция. Был серенький
петербургский день. Алексей Максимович встретил очень приветливо. Он был в
своем обычном костюме того времени, темная русская рубаха, подпоясанная ремнем
и высокие сапоги. Тихим баском с выговором на «о» он коротко и деловито, почти
скупо, побеседовал со мной о стихах, товарищески подбодрил и лаконически
заключил:
—
Ничего, ничего, валяйте, продолжайте работать. А стихи мы Ваши, я и Поссе
(редактор журнала «Жизнь» — Л. Ж.), будем
печатать.
Стихи
появились в очередной ближайшей ноябрьской книжке, затем в декабрьской,
январской и т. д. Первым было описание деревни, далеко не народническая картина
разрушения деревни...
Кроме
стихов у меня была беллетристика. Секретарь редакции С.С. Штейнберг послал А.М.
Горькому в Нижний рассказ «Страничка счастья». Очень быстро А.М. прислал
рукопись. Видно было, что он прочел ее со вниманием... Были отмечены удачные
места, против неудачных выражений стояли крыжики, а в ряде мест Алексей
Максимович внес поправки своим прямым и четким бисерным почерком. В письме к
С.С. Штейнбергу он дал и общий отзыв о моем творчестве.
Так
Горький помог мне войти в большую литературу».
А.А.
Богданов не рассказал, какой все-таки «общий отзыв о его творчестве» в письме к
С.С. Штейнбергу дал А.М. Горький. И казалось, что уже неоткуда узнать об этом.
Но вот недавно в Центральном государственном архиве литературы и искусства
(ЦГАЛИ)[3]
я ознакомилась с перепиской А.А. Богданова со знакомой ему по Пензе Е.К.
Ульяновой. Среди писем, ей адресованных, есть написанное вскоре по приезде в
Петербург, по свежим следам встречи с А.М. Горьким. Трудно переоценить значение
такого современного событиям документа. Письмо, как видно, писалось в два
приема. Второй листок — добавление к первому. На первом листке написано:
«...Питера все еще не видел. Познакомился только с сотрудниками «Жизни». С
другими редакциями еще не входил в сношения...
Пишу
пока и рассказы, на которые, впрочем, рассчитываю мало... В поэзии моей особенное
участие принимает Горький, который увез стихи в Нижний и сказал мне, чтоб я
работал серьезнее. Жду от него ответа, на днях должен прийти».
Не
успел А.А. Богданов отправить свое письмо, как был получен ответ от А.М.
Горького (переписка шла через С.С. Штейнберга). И вот приписка к тому же письму
на отдельном листке.
«Пишу
добавление. Горький прислал письмо, где говорит, что рассказы мои лучше стихов.
Вообще я в недоумении еще насчет будущего...»
Так
вот, оказывается, какой «общий отзыв о... творчестве» А.А. Богданова в письме к
С.С. Штейнбергу дал А.М. Горький. Отзыв этот немало озадачил молодого
литератора. Ему казалось, что истинное призвание его — поэзия. А Горький видел
в нем прежде всего прозаика. Своим письмом он посеял сомнение в душе А.А.
Богданова. Оно прозвучало в словах: «Вообще я в недоумении еще насчет будущего».
На
протяжении всей своей жизни А.А. Богданов писал стихи и прозу. И теперь, по
прошествии многих, многих лет, «эк бы подводя итоги, мы можем только удивляться
чутью А.М. Горького. Живут и многие стихи Богданова, живет и проза, но проза
его художественно значительнее, сильнее, самобытнее. В ней, я бы оказала,
наиболее четко и многосторонне проявилось марксистское мировоззрение писателя.
Поэтому не удивительно, что работа А.А. Богданова-прозаика, особо отмеченная
А.М. Горьким еще у ее истоков, не получила впоследствии поддержки
либерально-народнической критики. Когда вышла книга А.А. Богданова «Под
ласковым солнцем», рецензент ее писал в журнале «Русское богатство» о том, что
«дарование» писателя, попав «в колодки предвзятой... мысли», исчезло «без
следа»[4].
Кто был прав в оценке прозы А.А. Богданова — А.М. Горький или
либерально-народнический журнал «Русское богатство», рассудило время.
А.М.
Горький поддержал первые шаги А.А. Богданова в литературе и, конечно, не
предполагал, что вскоре, сам того не зная, «встретится» с ним при обстоятельствах
чрезвычайных. Не мог предвидеть подобной «встречи» и А.А. Богданов.
В
1901 году А.А. Богданов вел активную социал-демократическую работу в Петербурге.
Он принимал участие в студенческих волнениях. Для революционных студентов поэт
написал песню «На мотив «Марсельезы» (или как она называется еще —
«Студенческая Марсельеза»). Она изустно и в списках распространилась по
Петербургу, а потом перекочевала и в другие города.
Вот
что по этому поводу писал А.А. Богданов впоследствии в письме к редактору
первого тома сборников
«Пролетарские
поэты» А.Л. Дымшицу: «Я писал стихотворение под влиянием студенческих волнений,
закончившихся известными событиями 4 марта 1901 года, писал, как говорится, в
один присест, чтобы спешно передать его в забастовочный комитет... Стихи были
немедленно же напечатаны студентами на гектографе и расклеены в стенах
университета. Стихи получили широкое распространение, пелись студентами, я сам
слышал пение их даже в 1908 году в Казани»[5].
За
участие в подготовке первомайской демонстрации А.А. Богданов был арестован в
апреле 1901 года, посажен в петербургскую тюрьму «Кресты», а затем выслан в
Саратов.