Виленкин, В. А. К. Тарасова / В. Виленкин // Коммунист. - Саратов. - 1942. - 19 февр. (№ 42 (2455)). - С. 4.

Мастера советского искусства

А. К. Тарасова

Незадолго до Октябрьской социалистической революции, на маленькой, полуученической сцене 2-й студии Художественного театра был поставлен спектакль «Зеленое кольцо», сентиментально и наивно пытавшийся «разрешить» наболевшие вопросы буржуазной морали. Но чуткий зритель унес с собой из уютного студийного зала не мнимую проблематику пьесы, а покоряющее ощущение свежести, искренней

взволнованности, которыми дышал юный, крепко спаянный ансамбль спектакля. И едва ли не больше всего запомнился зрителям «Зеленого кольца» поэтический облик девушки-гимназистки Финочки, ее широко раскрытые на мир глаза, впервые испуганные существующим в мире злом. Финочка из студийного «Зеленого кольца» — это Алла Тарасова, актриса МХАТ, теперь народная артистка Союза ССР. Это ее первый шаг на сцене и первый громкий ее успех.

Советский зритель отмечает своим признанием не только хороший спектакль. У него есть свои любимые и любимейшие актеры. Ради них он готов смотреть один и тот же спектакль много раз. К числу таких актеров по праву принадлежит Тарасова. Любят ее не только потому, что она обладает великолепными, сразу подкупающими зрителя сценическими данными: заразительным темпераментом, обаятельной внешностью, приятным тембром голоса, так легко принимающим разнообразные краски артистической искренности. Тарасову любят больше всего потому, что она во всех своих крупных ролях, в какой бы пьесе ни играла, неизменно остается художником своей эпохи, близким своим современникам. Актриса, воспитанная революцией, Тарасова умеет наполнить без тени предвзятости, без нарочитой тенденциозности, какой-то особенной, сегодняшней, а не вчерашней значительностью образ русской женщины, запечатленный в произведениях Льва Толстого и Достоевского, Чехова и Горького. Именно потому, что ее мировосприятие близко нам, в исполнении Тарасовой на наших глазах освещаются новым волнующим внутренним смыслом давно знакомые образы Анны Карениной или чеховской Маши Прозоровой.

Художественный театр в Саратове недавно отметил, как обычно, без официального юбилея, 25-летие сценической деятельности Тарасовой. Позади у нее длинный ряд сыгранных в разные годы ролей основного репертуара МХАТ. Во время послереволюционных заграничных гастролей театра она впервые прошла через все его чеховские спектакли, за исключением «Чайки», новая постановка которой так и осталась неосуществленной. Особенной внутренней теплотой и сердечностью согрела Тарасова образ Сони в «Дяде Ване», образ русской провинциальной девушки, простой и чистой, обостренно чуткой к несправедливости и страданию. После лирических чеховских ролей, после Офелии в «Гамлете», — неожиданной страстностью, буйными порывами обманутой любви и выстраданной злобы загорелся талант Тарасовой в роли Грушеньки в «Братьях Карамазовых» Достоевского. В артистической жизни Тарасовой это был значительный этап, принесший ей широкую известность за границей.

Советская драматургия — пьесы Вс. Иванова, Булгакова, Тренева, Афиногенова расширили идейный кругозор актрисы, помогли ей творчески впитать в себя пафос народного восстания и великий смысл революции, героическую атмосферу гражданской войны и радость созидательной работы. Роли советских женщин диктовали ей новые творческие приемы. Так, минуя подробности бытовой характеристики, она выбирает в пьесе Вс. Иванова «Бронепоезд 14-69» путь сосредоточенного, почти трагедийного лаконизма, создавая жертвенно-суровый и полный любви образ верной спутницы революционера-большевика.

Пьеса Островского «Таланты и поклонники вновь открывает перед Тарасовой перспективу овладения крупнейшими образами русской драматургической классики. Волнующая эмоциональность Тарасовой властно воздействует на зрителя, когда ее Сашенька Негина, бедная провинциальная актриса, мечется между идеалом аскетической, бескомпромиссной правды и возможностью творчества, купленного ценой позорной любовной сделки.

Русская женщина, способная на беспредельную, порою жертвенную любовь, умная, чуткая и страдающая, а в иных социальных условиях, может быть, способная и па подвиг — вот основная внутренняя тема Тарасовой в последних ее творческих работах: «Враги», «Анна Каренина» и «Три сестры».

Печать горькой, неутоленной любви лежит на строгом облике Маши, созданном Тарасовой в «Трех сестрах». В немногословную чеховскую роль ею вложена огромная внутренняя драма, перерастающая рамки обыкновенных будней русской дореволюционной провинции. Каким безграничным горем наполняет она короткий монолог Маши о «счастье» в последнем акте пьесы, каким безмерным отчаянием веет от ее прощания с Вершининым, от ее прощания со своим недолгим женским счастьем...

В артистической природе Тарасовой заложено постоянное стремление к охвату больших и цельных переживаний во внутренней жизни образа. Мелкие «правды» жизни — не ее область, как не ее область и бытовая характерность образа. Идя своим путем, она многого достигла в осуществлении труднейшей театральной задачи, создавая сценическую жизнь Анны Карениной. У каждого зрителя — своя Анна Каренина, каждый сжился со своим представлением о ней, зрительным и внутренним. Поэтому вокруг исполнения Тарасовой иногда возникают споры. Иначе и не может быть. Но самое важное то, что Тарасова создала для своей Анны такую убедительную трагическую логику страсти, пришла к такой простоте, которая по существу своему близка к Толстому и вместе с тем оправдывает новое, уже театральное, а не литературное бытие гениального толстовского образа. В этом ее бесспорная творческая победа. «Анна Каренина» явно наметила для актрисы следующий, еще не пройденный ею этап, Тарасова доказала, что имеет все права на настоящую трагедийную роль. Она придет к классической трагедии через свойственный ей обобщенный реализм. Она откажется, вероятно, от соблазнительных внешних приемов трагической игры. Она, наверное, воспитает в себе трагедийные масштабы мысли и чувства и трагедийную монументальность переживания, идя испытанным для нее путем мужественной простоты Художественного театра.

В. ВИЛЕНКИН