Демченко А.А. "Вы ныне именинник, Иринарх Иванович...": Исполнилось 175 лет со дня рождения И.И. Введенского // Коммунист. Саратов, 1988. 9 дек.

«Вы ныне именинник, Иринарх Иванович...»

Исполнилось 175 лет со дня рождения И.И. Введенского

Поздней осенью 1849 годе в первом часу пополудни в вороте белого каменного трехэтажного дома, стоявшего на Петербургской стороне близ Тучкова моста, вошел среднего роста молодой человек в студенческой шинели и шляпе. Из ворот уверенно повернул на право, взошел на небольшое деревянное крыльцо и затем по лестнице поднялся на второй этаж. Квартира была направо. На дверях прибита медная доске с фамилией владельца. Хозяин, широколобый, высокий, худой, в железных очках, находился в комнате, беседуя с двумя гостями. «Если я не ошибаюсь, вы ныне именинник, Иринарх Иванович, узнаете ли вы меня?» — скачал студент, войдя, в комнату. «Узнаете, вы говорите!.. Да, но ясам сейчас только вспомнил, что в самом деле я ныне именинник... Весьма рад, — отвечал Введенский, — Что вы перестали бывать у нас?» Потом сели за стол, ели блины, пили кофе. А спустя час все вместе вышли. Расставаясь, Ири-нарх Иванович и его жена пригласили студента непременно приходить по средам. «Итак,—записывал тот в дневнике, придя домой, — я могу со спокойным сердцем бывать у них, потому что приглашение было искреннее».

Конечно. Введенский узнал студента. Это был Николай Чернышевский, земляк, учившийся в университете на третьем курсе философского факультета по отделению общей словесности. Теперь Чернышевский, преодолев былую застенчивость, стал приходить к Введенским чаще.

Иринарх Иванович был старше Чернышевского на пятнадцать лет. Местом его рождения принято считать город Петровск на Саратовщине. Однако по уточненным архивным данным, родился он в селе Рождественском Петооя-ской округи в 1813 году. Отец его был священником, и по обычаю того времени Иринарх поступил в духовною семинарию, сначала в Пензенскую, а затем в Саратовскую, которую окончил в 1834 году. Учился блестяще. Редко, кто видел его без книги в руках, «Тятенька, не посылай мне лепешек, а пришли еще Карамзина», — писал он в деревню к отцу, прося очередной том «Истории государства Российского». А перед отъездом в Московскую духовную академию гордо изрек: «Или митрополитом буду, или умру над книгой!»

Но все чаще и чаще этой книгой оказывалось не очередное духовное, философско-религиозное сочинение, а роман или сборник стихов. Произведения отечественной и зарубежной словесности скоро заполнили все его время, и он, решительно распростившись с духовным званием, поступил в Московский университет. Теперь среди его ближайших знакомых — историк Н. Погодин, покровительствующий одаренному юноше, Афанасий Фет, в котором Иринарх первым открыл поэтический дар, будущий литературный критик и поэт Аполлон Григорьев. Однако московская жизнь как-то не складывалась, за Иринархом все больше укреплялась репутация «слабого к чарочке поповича». Стряхнуть с себя одурманивающую тяжесть можно было лишь решительной переменой. В Москве уже менять было нечего; и вот однажды зимой Иринарх взял да и ушел из белокаменной. Именно ушел — пешком. Свою судьбу он на этот раз вручил северной столице.

Петербург встретил его сурово. Чтобы выжить, Введенский бросился в литературную поденщину и, конечно, сразу же попал в крепкие сети Осипа Сенковского, издававшего журнал «Библиотека для чтения». Введенский, знавший английский, французский, немецкий, итальянский, стал для Барона Брамбеуса подлинным кладом. Рассказывали, что он запирал Иринарха под ключ, пока тот не заканчивал порученного переводе. Так бы и остался Введенский безвестным работником Сенковского, если бы не университет, который Иринарх Иванович блестяще окончил в год своего тридцатилетия.

Служить он начал в военно-учебных заведениях учителем словесности, но и литературную работу не бросал, сотрудничая в журналах. В «Отечественных записках» Введенский познакомился с Белинским, который принял в нем «живейшее участие» по словам самого Иринарха Ивановича. Рецензии и особенно художественные переводы с английского вскоре сделали имя Введенского широко известным в литературных кругах. Журналы охотно брали его переводы романов Ч. Диккенса, В. Теккерея. «Он, —вспоминал современник, —за мелочной точностью не гнался, но живой рассказ Диккенса умел передавать живым рассказом русским, и это, конечно, было немалым достоинством и прямо свидетельствовало о его литературном даровании».

Введенский запомнился современникам и как «отличный педагог». Воспитанники «обожали его» за громадную начитанность, человечность в обращении.

Чернышевский явился к Введенскому в пору, когда нуждался в совете и поддержке. И действительно, тот с вниманием отнесся к литературным опытам своего юного земляка. Но в гораздо большей степени, чем литературные заботы, влекла Чернышевского потребность в дружеском общении. В гостиной Введенских по средам собирались молодые люди, студенты или окончившие университет. Обсуждали новейшие литературные, политические события. Особо почитаемыми писателями были для них Белинский и Герцен. Читали письма сосланных декабристов, повести отправленного в ссылку М. Салтыкова, запрещенное письмо Белинского к Гоголю — программный документ передовой России. Дневник Чернышевского этого времени наполнился записями: «...говорят против религии», «рассказывали о жестокостях и грубостях царя», «говорили и о социализме»...

К Введенскому тянулись и другие Саратовцы — студенты А.Н. Пыпин, Г.Е. Благосветлов. Они, как и Чернышевский, проходили здесь своеобразную «школу идей» Белинского и Герцена.

Чернышевский навещал Введенского еще два года, вплоть до отъезда в Саратов на учительскую должность. Его участие в беседах становилось все заметнее, а высказываемые взгляды поражали смелостью. Проницательный Иринарх Иванович первым увидел в Чернышевском будущего выдающегося деятеля. «Это человек замечательный, он, может быть, превзойдет Белинского», — говорил Иринарх Иванович.

Доброе отношение к Чернышевскому Введенский сохранил до конца своих дней. Поддержал его материально по возвращении из Саратова в 1853 году, устроил учителем в одно из военно-учебных заведений, предложил поселиться в квартиру, которую Введенские оставили, переехав с другую.

Умер Иринарх Иванович в 1855 году. Незадолго до этого он побывал за границей, встречался с Ч. Диккенсом. В последний год своей жизни часто болел, почти совсем ослеп. Врачи настаивали на двухлетнем перерыв» в работе. Зная о переживаниях Иринарха Ивановича. Чернышевский писал в Саратов отцу, что «жить без занятия для такого деятельного человека, как Введенский, очень, тяжело». Талантливый педагог и переводчик, Введенский наряду с Н.Г. Чернышевским, А.Н. Пыпиным, Г.Е. Благосветловым представлял в середине прошлого века блестящую плеяду саратовцев, имена которых прочно вошли в историю научной и литературной жизни России.

А. ДЕМЧЕНКО, доктор филологических наук.